Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

По каким-то, не вполне ясным причинам, судебная реформа не привлекла к себе столь же пристального внимания французских дипломатов, как крестьянская или земская. Во всяком случае, в переписке посольства Франции в Петербурге со своим Министерством иностранных дел можно найти гораздо меньше информации на эту тему. Тем не менее, французские наблюдатели дали объективную и верную оценку осуществленной императором Александром II революции в области судопроизводства в России.

Как известно, подготовка судебной реформы началась еще в 1861 г. Этим занималась Государственная канцелярия, разработавшая документ под названием «Основные положения преобразования судебной части в России». После обсуждения в Государственном Совете законопроект был разослан для отзывов в судебные учреждения, университеты и даже за границу – авторитетным европейским юристам. Полученные замечания были изучены специальной комиссией, представившей окончательный вариант законопроекта на высочайшее утверждение. 20 ноября 1864 г. Александр подписал закон, который вступил в силу в 1866 г., когда были окончательно сформированы все органы новой судебной власти.

Судебные уставы 1864 г. были основаны на принципах бессословности суда, его независимости от административной власти, несменяемости судей и судебных следователей, состязательности и гласности судебного процесса с участием в нем присяжных заседателей и адвокатов. Главное отличие нового суда от прежнего заключалось в том, что он распространялся на все сословия без исключения. Такого суда не знала прежде ни Московская Русь, ни Российская империя. На вершине судебной системы находился Сенат – единственная в государстве кассационная инстанция, где можно было обжаловать решения нижестоящих судов в случае нарушения ими процедурных правил. Сенат обеспечивал единство судебной практики в масштабах всей империи и следил за соблюдением правил судопроизводства.

Новые судебные уставы основывались преимущественно на принципах европейского права, хотя в них и сохранялись отдельные элементы дореформенного сословного суда. Но в целом это был очевидный прорыв на пути прогресса в области судопроизводства, что ликвидировало один из цивилизационных барьеров, отделявших Россию от остальной Европы.

Французские дипломаты в Петербурге, конечно же, были в курсе подготовки судебной реформы, но они, видимо, были настроены скорее пессимистично относительно ее успеха. Их смущал низкий уровень правовой культуры в России. «Русское законодательство пребывает в хаосе, – писал по этому поводу секретарь посольства Франции Анри Фурнье в июле 1862 г. – Представленное в виде 17 томов [830], оно ежедневно дополняется новыми распоряжениями и новыми указами и, соответственно, улучшается или осложняется, в зависимости от случайной прихоти правительственных инстанций или императорских решений. <���…> Законодательный дух, чувства Закона и Права и все печальные последствия, которые вытекают из недостатка индивидуальности и прав личности, полностью отсутствующих у русского народа, составляет одну из самых отличительных и самых азиатских черт его характера» [831].

Когда правительство предало гласности содержание проекта готовящихся судебных уставов, французское посольство дало свою предварительную оценку предстоящей реформе.

Из депеши герцога Монтебелло в МИД Франции от 20 октября 1862 г.:

<���…> «Император Александр не мог бы совершить более патриотического деяния; оно поставит его в глазах всего мира и собственной страны выше его отца, который признавал только права короны, не оставляя своему народу возможности улучшить жизнь; оно поставит его и выше Александра I, который лишь мечтал о том, что осуществляется сегодня. Его Величество желает, чтобы новый порядок вещей установился до 15 января [1863 года], и есть все основания надеяться и даже утверждать, что 1863 год завершится введением в действие новой судебной организации.

Нужно знать Россию, чтобы в полной мере оценить те гигантские шаги, которые она может проделать на открывающемся перед ней пути; в ближайшем будущем – это установление преобладающего влияния гражданского порядка над военным, который до сих пор доминировал над нацией, держа ее в обруче жесткой дисциплины… Независимость и активность сознания придут на смену административной косности.

Ни один человек [в России] до сих пор не видел перед собой перспективы независимой карьеры. При общей численности населения 70 миллионов лишь от 200 до 250 тысяч человек живут здесь европейской жизнью, но и они были обречены лишь на то, чтобы выполнять какие-либо функции при Дворе или в армии. Эти обязанности им скорее навязываются, нежели выбираются по доброй воле. Никто не может отличиться иначе, чем через [высочайшую] благосклонность, которая редко награждает истинные заслуги и достоинства…