Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Прибывший в Петербург 6 августа 1856 г. чрезвычайный и полномочный посол Франции Шарль Огюст Луи Жозеф, граф де Морни не обнаружил столь пристального интереса к внутренним проблемам России, как его соотечественник Боден. У сводного брата Наполеона III, как мы уже знаем, была более важная миссия – закрепить наметившееся на Парижском мирном конгрессе сближение между Францией и Россией путем заключения двустороннего политического союза и торгового договора. Тем не менее, по приезде в Россию он быстро осознал приоритеты политики молодого императора, ее отличия от курса его покойного отца. «Забота русского правительства о промышленном развитии страны в настоящее время пришла на смену сугубо политическим соображениям, характерным для царствования императора Николая…», – констатировал Морни в мае 1857 г. [777]

Все преемники Морни во главе французского посольства в Петербурге будут едины во мнении, что главная забота Александра II состояла в том, чтобы превратить Россию в современное по тем меркам европейское государство с развитой экономикой и соответствующими государственными институтами.

С отъездом Морни Ш. Боден возобновил исполнение обязанностей временного поверенного в делах при дворе Александра II. Он по-прежнему живо интересовался подготовкой крестьянской реформы, обсуждение которой велось в Секретном комитете. Боден старался получить хоть какую-то информацию о проходивших там обсуждениях, но члены комитета были предупреждены царем о необходимости сохранения строгой конфиденциальности в работе, и потому были предельно сдержанны. Французскому дипломату не оставалось ничего другого, как самостоятельно изучать наболевший крестьянский вопрос, выясняя настроения крестьян – барщинных и оброчных, – а также помещиков в связи с готовящейся реформой. Свои наблюдения и выводы он излагал в секретных депешах, направляемых в Париж

Из донесения Ш. Бодена министру иностранных дел графу А. Валевскому от 2 октября 1857 г.:

<���…> «Со времени вступления на престол Императора Александра и особенно после его коронации в России распространились слухи о предстоящем освобождении крестьян. Всеобщая молва приписывает Императору желание и намерение осуществить это важное дело; известно, что [специальная] комиссия изучает средства реализовать без потрясений и с учетом всех интересов преобразование, о котором идет речь. <���…>

Здесь царят всеобщие ожидания. Среди крестьян они существует в первую очередь у тех, чьи господа жестоки, требовательны и меньше склонны вверять свои хозяйства управляющим, которые злоупотребляют своей властью; <���…>. С другой стороны, гуманные и просвещенные собственники не меньше желают того же, поскольку они рассчитывают извлекать с земель, обрабатываемых свободными тружениками намного больший доход, чем тот, который они получают от фиксированного оброка, выплачиваемого крепостными, или от норм барщины.

Со своей стороны, не все крепостные из тех, кто проживает в деревнях, желают в той же степени свободы…Землю, которую они обрабатывают, они привыкли считать своей собственностью, хотя хорошо знают, что однажды их могут продать вместе с ней. Всякий же, кто выплачивает оброк своему господину, считает, что тот обязан их защищать; они рассчитывают на него, надеются на его помощь в случае каких-то [природных] бедствий или неурожая, в случае болезни или в защите от злоупотреблений представителей местных властей. Можно было бы привести многочисленные примеры, когда крестьяне в массовом порядке отказываются от свободы, которую их хозяева предоставляют им из соображений гуманности или по соображениям, связанным с денежными затруднениями, вынуждающими их продавать свою землю.

К сожалению, наряду с этими примерами, гораздо больше примеров проявления тирании собственников… и жестокости управляющих.

Русский крестьянин терпелив, но доведенный до крайности он начинает сопротивляться и становится ужасным. Его месть тем более ожесточенна, что от безнадежности она осуществляется хладнокровно, и можно представить длинный список собственников и управляющих, убитых в их усадьбах и даже в самом Петербурге взбунтовавшимися крепостными, у которых злоупотребления почти безграничной власти питают стремление к свободе» <���…> [778].

В это время у Бодена, судя по его донесениям в Париж, начинают появляться сомнения относительно успешного завершения задуманной императором крестьянской реформы. «…Россия находится в ожидании, писал он в депеше, датированной 5 ноября 1857 г. – Она ощущает себя накануне полной трансформации, которая может способствовать ее развитию и упрочению ее величия, но может и подвергнуть страну на долгие годы самым ужасным испытаниям» [779].