Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Одним из последних дел графа Киселева на посольской должности в Париже стало активное содействие в возведении русского православного храма вблизи знаменитой Триумфальной арки на площади Этуаль [449] Подробно см. об этом: Черкасов Петр. Александр Невский на французской земле. Полтора века русскому храму в Париже // Родина. № 10, 2011. .

3 марта 1859 г. посол России, граф Киселев заложил первый камень в основание будущего православного собора в Париже. Спустя два с половиной года, 11 сентября 1861 г., прибывший из Санкт-Петербурга по высочайшему повелению преосвященный Леонтий, архиепископ Ревельский, в присутствии Киселева, освятил посольский храм в память Святого Благоверного князя Александра Невского. Неслучайной была и дата освящения. 11 сентября (30 августа ст. ст.) – день тезоименитства императора Александра II.

Как известно, храм был возведен на средства царской семьи и на общественные пожертвования, собранные по всей России. Одним из первых жертвователей стал, разумеется, граф Киселев. Он и впоследствии оказывал финансовую поддержку приходу из своих личных средств [450] Так, например, 14 декабря 1862 г. Киселев перечислил в приходскую кассу 1 тыс. франков // АВПРИ. Ф. 187 (Посольство в Париже). Оп. 524. 1862 г. Д. 539. Л. 23. .

Трудно сказать, чувствовал ли Павел Дмитриевич весной 1862 года, что его посольская миссия в Париже подошла к концу. Ничто, казалось, не предвещало грядущих перемен. В Петербурге, как он искренне полагал, им должны были быть довольны.

В Тюильри он всегда был желанным гостем. Император Наполеон и императрица Евгения неизменно свидетельствовали почтенному графу свое дружеское расположение. Самые добрые отношения связывали российского посла с министром иностранных дел Александром Валевским и сменившим его в январе 1860 г. на Кэ д’Орсэ Эдуардом Тувенелем.

Действительно, казалось бы, такой посол как граф Киселев был для императора Александра и князя Горчакова идеальной фигурой, своеобразным гарантом успешного продолжения сближения с Францией. Однако в Петербурге думали иначе.

К началу 1860-х гг., как уже отмечалось, там пришли к выводу: первоначальные надежды на Францию себя не оправдывают. Да, Наполеон III оказал России эффективное содействие при заключении Парижского мирного договора в 1856 г. В дальнейшем он санкционировал определенное согласование французской политики с линией российской дипломатии на Балканах.

Но император французов не спешил исполнить главное свое обещание, данное Александру II, в частности, на их личной встрече в Штутгарте – содействовать отмене дискриминационных статей Парижского мира. А именно этого Александр и его министр иностранных дел более всего ожидали от Наполеона. Однако Наполеон всячески уклонялся от выполнения данного обещания. Зато он энергично добивался поддержки России в реализации своих планов в Северной Италии и в Германии, где намеревался «округлить» границы в пользу Франции.

Такая поддержка была ему оказана в 1859–1860 гг., как и в сирийском вопросе. Но и после этого Наполеон III не обнаруживал желания помочь России хотя бы в частичном пересмотре условий Парижского договора 1856 г.

На все запросы из Петербурга по этому поводу он давал уклончивые ответы, что, в конечном счете, привело императора Александра и вице-канцлера Горчакова к определенному выводу: реальной поддержки от Наполеона ожидать не приходится. Это убеждение, к тому же, подкреплялось попустительством со стороны французского правительства антироссийской деятельности польской эмиграции во Франции.

А граф Киселев продолжал убеждать царя и министра иностранных дел в обратном – в большом запасе прочности франко-российского сотрудничества, в искренности намерений императора французов в отношении России. В донесениях и телеграфных депешах, направляемых Горчакову, он часто (пожалуй, даже слишком часто) рассказывал, с каким радушием его всегда принимает Наполеон, описывал откровенные и дружеские беседы с ним, свидетельствующие, по мнению Киселева, о желании французского императора развивать тесное взаимодействие с Россией.

Павел Дмитриевич не мог, конечно, знать, что его депеши из Парижа с некоторых пор читаются в Петербурге с возрастающим недоверием. На полях одной из них (декабрь 1861 г.) сохранилась карандашная пометка Горчакова на французском языке: «Все, что он здесь рассказывает, не имеет, на мой взгляд, никакого значения» [451] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1861 г. Д. 122. Л. 332. .