Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

В летописи отмечено, что местный епископ Артемий и «дворский» Григорий пытались воспротивиться вступлению Даниила в город, но большинство простых галичан заставили их отступить и выйти к новому князю на поклон (ПСРЛ, II, 777). Это ещё раз подтверждает, что наиболее влиятельные сторонники черниговской династии находились в походе с Ростиславом. Удивительна в этом отношении позиция Церкви, ведь известно, что при Ростиславе в Галиче активно распространялось влияние католицизма. В 1238 г. в городе был основан доминиканский монастырь (Dlugosz, 1868. S. 244; Щавелева, 2004. С. 364, 452, прим. 369).

ПСРЛ, II, 778.

ПСРЛ, II, 778. В квадратных скобках — уточнения автора данной книги (Д. Х.).

ПСРЛ, XV, 374. Аналогично: ПСРЛ, I, 782; VII, 144; СЛ, 92. В квадратных скобках — дополнение по Суздальской летописи (ПСРЛ, I, 782). В поздних летописцах внимание на бегстве Михаила из Киева особенно заострено. Его пытались объяснить и трактовать. Слишком уж необычно выглядел летописный текст: убил монгольских послов и убежал в Венгрию, а город и страну оставил на растерзание «безбожным татарам». Так, Владимирский летописец даже пытался связать бегство Михаила с захватом Чернигова: «…взяша Черниговъ, а князи бежа въ Угры…»(ПСРЛ, XXX, 90).

ПСРЛ, II, 782.

ПСРЛ, II, 782. После этих слов в летописи наблюдается смысловая лакуна, утрата части последующей фразы, в которой говорится о захвате Ярославом жены Михаила в Каменце. При чтении летописца Даниила Галицкого создается впечатление, что княгиня была оставлена в Каменце в то время, когда Михаил отправился в Венгрию весной 1240 г. («это была погоня» Ярослава за Михаилом: Горский, 1996 (1). С. 92, 165). Однако суздальское летописание относит поход Ярослава на Каменец к 1239 г., до появления монголов на Клязьме и взятия ими Мурома. Полагаем, что если бы Ярослав ходил под Каменец после отъезда Михаила из Киева, то он оставил бы там своего ставленника, а этого не произошло. Если таковым (ставленником Ярослава) был Ростислав Мстиславич (так считает А. А. Горский: Горский, 1996 (1). С. 25), то его изгнание Даниилом должно восприниматься как крайне недружелюбный акт в отношении Ярослава. Даниил таким образом получал сразу двух врагов — Михаила и Ярослава, что никак не было ему на руку. Надо полагать, что летописец Даниила Галицкого просто немного сместил события осени 1239 г., когда были захвачены Каменец и Галич, и весны 1240 г., когда Михаил бежал в Венгрию. Другим вопросом является, для кого Даниил захватывал Киев: для себя или берег для Ярослава? Или хотел получить веский аргумент на переговорах с Михаилом?

ПСРЛ, I, 470. См. также: ПССРЛ, X, 115; XV, 374. В квадратных скобках — дополнение по Воскресенской летописи (ПСРЛ, VII, 144). У В. Н. Татищева более развернутая версия: «Того же лета пополох бысть зол по всей земли, и бысть страх и трепет на всей земли велий, и вси бежаша семо и овамо, и не сведяше никто же себе, камо бежаша» (Татищев, 1996. С. 27).

Бежавшие из русских земель люди доходили до Саксонии (MGH SS, t. XXVIII. S. 207).

В. Н. Татищев отмечает рождение Ярослава 8 февраля 1190 г. (Татищев, 1995 (2). С. 149).

Примечательно, что именно с лета 1240 г. начинается волна вторжений в новгородские земли из Прибалтики и Скандинавии. 15 июля 1240 г. Александр Ярославич разгромил шведский отряд на Неве в устье Ижоры, а в это время другие интервенты напали на Водскую землю и захватили Псков. Создается впечатление, что немцы (собирательный образ) специально поджидали ослабления русских земель в результате монгольского нашествия, прежде чем начать массовое вторжение. См. об этом: Шаскольский, 1978. С. 147–157; Феннел, 1989. С. 143; Хёш, 1995. С. 65–75; Кучкин, 1999. С. 135; Матузова, Назарова, 2002. С. 227. Как бы то ни было, вовсе не эти вторжения стали причиной того, что Ярослав отказался от проведения активной политики на юге Руси. К этому его побуждали совсем другие факторы, среди которых не последнюю роль играло то самое «общественное мнение», выразившееся в тотальном бегстве жителей Северо-Восточной Руси.

ПСРЛ, II, 783. Знаки препинания расставлены автором данной книги (Д. Х.). Этот удивительный текст требует некоторых комментариев. Первый же вопрос, который возникает при чтении, указывает на те непонятные обещания, которые Михаил давал Даниилу, но не выполнял. За предыдущие три года известна только одна договоренность между ними — мир и передача Даниилу Перемышля. Так как этот город вскоре после захвата Михаилом Киева был у Даниила отобран, можно считать, что речь идет о нем. Кроме того, в этом обращении Ольговича возникает неожиданный для летописца Даниила Романовича мотив нелюбви к нему галичан, которые просили Михаила не подписывать мира с волынянами. Если это не пафосная клевета, расположенная буквально на следующей странице после описания невыносимой любви жителей Галича к своему Даниилу, то мы внезапно становимся обладателями свидетельства сложных отношений наследника великого Романа Мстиславича и обитателей его столицы.