Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

Как рыцарь, как смелый боец на избранном им поприще, Николай Алексеевич не робел ни перед знатностью, ни перед какими бы то ни было авторитетами, когда надобно было обличить порок, низость, злоупотребление. Он ненавидел старинную русскую поговорку: «Не нашу тысячу рубят!» и кидался в схватку при всяком случае, который пробуждал в нём неизменное чувство на защиту правды и добра. Повидимому, какая надобность была ему задевать и восстановлять против себя опасного неприятеля в этом могущественном писателе? Не выгоднее ли было бы позабыть распри и жить с ним, по крайней мере, в приязни? Но это было уже невозможно для моего брата с тех пор, как Пушкин написал некоторые свои стихотворения и напечатал в Литературной Газете Дельвига Послание к вельможе . Николай Алексеевич пришёл в глубокое негодование, потому что видел самовольное, жалкое унижение Пушкина особенно в этом послании. Он стал при всяком случае указывать на слабые стороны поэта и за изменчивость его платил ему резкою правдою. Многие видят мастерское произведение в Послании к вельможе; но брат мой тем больше сердился, что находил в нём прекрасные, пушкинские стихи.

Курьёзно суждение об этом г. Анненкова, который в хвалебной компиляции своей о Пушкине говорит: «При появлении своём, оно (Послание к вельможе), как и многие другие произведения поэта, возбудило недоумение. В свете считали его недостойным лица, к которому писано; в журналах, наоборот, недостойным автора, которого обвиняли в намерении составить панегирик. Любопытно суждение одного повременного издания об этой пьесе, одинаково поражающей и совершенством формы, и совершенством содержания. При разборе „Бориса Годунова“ журнал („Московский Телеграф“, 1833 г., ч. 49-я, № 1-й) замечал: „Мы уверены, что современем сам Пушкин выбросит из собрания своих сочинений многое, как-то: Загадку, Собрание насекомых, Дорожные жалобы, Послание к вельможе — всё это недостойно его“. Понимание эстетических произведений, связывающее журнал 1833 года с журналом 1820 года!» (Материалы для биографии Пушкина, страница 253-я). Понимание!.. Где г. критик подслушал, что в свете считали «Послание» недостойным лица, к которому оно писано?.. Разве это были Суворов, Екатерина Великая, Карамзин, т. е. или герой, или богиня мудрости, или великий писатель? Известно, какою славою пользовался в Москве прославленный Пушкиным вельможа!.. Напротив, как современник событий, я помню, что все единогласно пожалели об унижении, какому подверг себя Пушкин. Чего желал, чего искал он? Похвалить богатство и сластолюбие? Пообедать у вельможи и насладиться беседою полумёртвого, измождённого старика, недостойного своих почтенных лет? Вот в чём было недоумение и вот что возбуждало негодование. Понимание! Тем хуже было, что, писавши о недостойном предмете, Пушкин находил прекрасные стихи и как будто вдохновение. Не таков был Державин: когда его уговаривали написать похвальное стихотворение Потёмкину, он написал пустейшее произведение Решемыслу , то есть не умел льстить и находить вдохновение по заказу; но, поражённый внезапною смертью Потёмкина, он написал свой Водопад , когда уже не мог рассчитывать на благосклонность умершего. Вот чего требовали современники и от Пушкина, и чего всегда требуют все благородные, чистые духом люди от поэтов. Неужели Франция не встрепенулась бы от негодования, когда бы Виктор Гюго в начале 1830 года написал льстивое послание к министру Полиньяку, так же знатному вельможе, который был, конечно, не хуже того, к кому писал Пушкин? Неужели и теперь, если бы кто-нибудь из лучших современных стихотворцев прекрасными стихами написал такое же хвалебное стихотворение к современному недостойному вельможе, — неужели теперь это не возбудило бы негодования? Неужели стали бы только любоваться стихами, не обращая внимания на смысл и значение сочинения? Г. Анненков очень низко думает о своих современниках, если скажет да! Я не желаю такого понимания ни нынешнему, ни будущему поколению. Повторяю: тем хуже, что Пушкин нашёл вдохновение для такого предмета! Если бы это не было временным, исключительным поступком, нельзя было бы верить истине других его стихотворений, и они казались бы нам противны, именно вследствие эстетического понимания. [460]

Брат мой, постепенно разочарованный поступками Пушкина в отношении к нему самому, был ещё больше разочарован его действиями в обществе, которому этот великий гений готов был жертвовать нравственным достоинством, льстя вельможам, втираясь в большой свет, добиваясь камер-юнкерского мундира и разных милостей, которые и сыпались на него щедро. Вспомним, что Пушкин был первый поэт своего народа и своего времени, что на него были обращены взоры целой России, и перестанем дивиться, что в это время публика с недоверчивостью, почти с холодностью встречала лучшие его произведения. Она перестала верить нравственной его силе. Это самое ощущение было испытано Н. А. Полевым, который наконец не уважал в нём нравственного человека. Он прощал более людям слабым, мелкодушным, — но Пушкин!.. От такого человека каждый соотечественник в праве требовать больше, нежели от какого-нибудь рядового писателя. Потому-то наконец нападения моего брата на Пушкина доходили до крайности. Он доказывал даже слабость его стихов, не находя в них связи, и для примера предлагал читать некоторые отрывки их с конца к началу, причём смысл почти не изменяется. Так переложил или переставил он и напечатал в «Телеграфе» Посвящение Онегина П. А. Плетнёву. За что и Пушкин пылал гневом против него и, не отвечая прямо, мстил косвенно, иногда непозволительным образом, чем опять ронял нравственное достоинство своё. К числу таких отмщений принадлежит унизительное поощрение, которое он оказывал писаке Орлову. Этот пошлый писака, издававший отвратительные брошюрки под разными циническими заглавиями, как, например: Поросёнок в мешке , или угнетённая невинность , очень угодил Пушкину тем, что начал издеваться и глумиться над Булгариным, с которым Пушкин был в это время чуть не на ножах. Великий поэт обрадовался случаю бросить грязью в автора «Выжигиных», и написал одобрительное и поощрительное письмо к Орловцу, уськая его бранить Булгарина. Тот отвечал ему, и таким образом между ними завязалась переписка и почти приязнь. Пушкин старался представить всё это в виде забавной шутки; но, тем не менее, событие несомненно: он унижался до переписки с Орловым, поощряя этого уличного писаку передразнивать и поносить тех людей, которые писали неуважительно о последних сочинениях Пушкина. Когда, наконец, он был раздражён на Н. А. Полевого за разные колкие его замечания, тогда начал поощрять Орлова писать против автора Истории русского народа . Несомненным доказательством всего этого служит следующая копия с письма Пушкина, сохранившаяся в бумагах Н. А. Полевого. Замечательна надпись, сделанная на ней рукою моего брата: «Прежде всего надобно хорошенько представить себе: кто и к кому пишет? Пушкин — к Орлову!! Теперь начинайте чтение».