Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В упоминавшейся выше книге эстонского историка М. Иль- мярва на многочисленных примерах показано, как авторитар­ные балтийские режимы постоянно ориентировались на боль­шие страны, прежде всего на Германию; причем эстонский президент Пяте имел личные связи в Германии, в том числе и в финансовых кругах 1. Эта ориентация, по мнению автора, на­чавшаяся в середине 30-х годов, оказала пагубное влияние на политику и поведение балтийских лидеров в последующий пе­риод. Особенность внутриполитической ситуации состояла и в том, что режимы Ульманиса в Латвии, Сметоны в Литве и Пят- са в Эстонии вызывали недовольство, особенно своей социаль­ной политикой, в широких слоях населения, повышая возмож­ности левых сил. И именно это привело к тому, что правящая элита этих стран оказалась в значительной мере изолирована от общественности и особенно интеллигенции во время драма­тических событий 1940 г.

Во-вторых, в Москве принималась во внимание роль При­балтийских государств для укрепления позиций СССР на севе­ре Европы. Видимо, осознавая неизбежность в недалеком буду­щем конфронтации с Германией, советское руководство стре­милось включить их в орбиту своего воздействия, чтобы осла­бить германское влияние на этот регион. Интерес к нему в значительной мере был также связан с политикой СССР в от­ношении Финляндии, Швеции и Норвегии.

В-третьих, наличие общей границы позволяло широко ис­пользовать страны Прибалтики в целях революционной пропа­ганды (в том числе и по линии Коминтерна) и для проведения разведывательных операций. Все это в совокупности делало ре­гион весьма важным для планов и устремлений московского руководства.

Судя по документам, во время переговоров в Москве в авгу­сте 1939 г. представители Германии не только соглашались от­дать Прибалтику в сферу советских интересов, но и дали понять, что немецкий рейх не будет вмешиваться в действия Советов на ее территории. Однако тогда было еще неясно, ка­кова будет на практике реакция Берлина и, самое главное, как реализовать включение Прибалтики в сферу интересов СССР. В отличие от Польши этнический фактор не мог быть использо­ван, так как речь шла об исконно балтийских народах, имевших глубокие связи и с немцами, и с финнами, и с поляками (осо­бенно в Литве).

Основываясь на архивных данных, в том числе и опублико­ванных, можно прийти к выводу, что в Москве в начале сентя­бря проходили оживленные обсуждения на этот счет, рассмат­ривались конечные цели, конкретные шаги и этапы их реализа­ции. Соответствующие поручения были даны от имени Стали­на, Молотова и Политбюро различным советским ведомствам и прежде всего Наркомату иностранных дел. Эта работа была возложена непосредственно на начальника Отдела Прибалтий­ских стран Наркоминдела Васюкова и начальника правового отдела Куроптева (общее поручение касалось не только Лат­вии, Литвы и Эстонии, но и Финляндии) 2.

В целом инструкции руководства исходили из идеи о посте­пенном проникновении в Прибалтийские страны, намечался комплекс различных мер. При этом, как и в случае с Польшей, имелась в виду также задача защиты и обеспечения безопасно­сти СССР. В Москве, очевидно, исходили из того, что на Западе (в частности, в Англии и Франции) свяжут это с попытками противодействия усилению германского проникновения в этот регион.

Решение, принятое руководством страны, нацеливало на выработку предложений, относящихся ко всем Прибалтий­ским странам и к Финляндии, схожих по содержанию докумен­тов, которые могли быть отнесены ко всем этим государствам. Некоторая модификация касалась Литвы, ибо, как показали дальнейшие события, литовские проблемы стали предметом особых переговоров Советского Союза с Германией.

Итак, что же было намечено в Наркоминделе и в других ве­домствах страны.

Была выдвинута идея предложить странам Балтии подпи­сать с Советским Союзом пакты о взаимопомощи. Общая идея договоров, очевидно, исходила непосредственно от Ста­лина и Молотова. В их основу предполагалось положить тезис о необходимости обеспечения безопасности Советского Союза и этих государств в условиях начавшейся войны и воз­никновения различных угроз. Конкретный возможный источ­ник военной опасности не назывался. В этом смысле каждый из участников договоров был волен выдвигать свои варианты, но Москва явно не возражала, если бы посчитали, что такая опасность могла бы исходить от Германии. Предполагае­мые пакты о взаимопомощи создавали некие гарантии для участников, как в отношениях друг с другом, так и третьих сторон.