Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

DGFP. Vol. VIII. P. 45; см. также: СССР-Германия. 1939- 1941. С. 87.

DGFP. Vol. VIII. P. 56.

Ibid; СССР-Германия.... С. 87.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 217. Л. 41-42.

Там же. Д. 218. Л. 32.

Там же. Ф. 17. Оп. 121. Д. 15. Л. 1-16, 20-21.

Там же.

Коллонтай A.M. Указ. соч. С. 457, 610.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 91-92.

DGFP. Vol. VIII. P. 69.

Ibid.

49Ibid. C. 70.

Ibid. C. 76-77.

Ibid. C. 77.

Как уже отмечалось, именно в таком духе были даны инструк­ции советским послам за рубежом, которые должны были убеждать западных деятелей, что своими действиями Москва стремится проти­водействовать германским агрессивным намерениям. Такое объясне­ние давали И.М. Майский в Лондоне. Я.З. Суриц в Париже, A.M. Кол- лонтай в Стокгольме и т.д.

DGFP. Vol. VIII. P. 95.

Ibid.

Ibid. С. 96.

Ibid.

Ibid.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 98; DGFP. Vol. VIII. P. 97.

См.: Madajczyk Cz. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. 1—2. Warszawa, 1970; Григорьянц Г.Ю. Оккупационная политика фа­шистской Германии в Польше (1939—1945). М., 1979; Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 190.

ДВП: Т. XXII. Кн. 2. С.101.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 2128. Л. 52-53.

Там же. Л. 46.

Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 189.

РГВИА. Ф. 35084. On. 1. Д. 5. Л. 57-58.

ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 61. Л. 34-39.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 2128. Л. 100.

Катынь. Преступление против человечества. М., 1999. С. 371-392, 515-603.

DGFP. Vol. VIII. P. 104.

Ibid. P. 105.

Ibid. P. 109.

Ibid.

Ibid. P. 110.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 121.

См.: Duraczynski E. Polska w polityce Moskwy. Latem 1939. Krakow, 1994.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 122.

Там же. С. 128.

Ministere des Affaires Etrangeres. Documents diplomatiques. Frangais. Carton 619. Dossier 16. N 1018. P. 193.

Ibid. P. 46.

Ibid. P. 50.

Ibid. P. 52.

Ibid. P. 57.

Ibid. P. 10-18, 195.

Ibid. P. 197.

Ibid. P. 199.

Ibid. P. 206.

Ibid.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 109 - 110.

Там же. С. 118-119.

Publlic Records Office. FO. 371/23103. P. 131.

Ibid. P. 132.

Ibid. P. 200.

Ibid. P. 203.

Ibid. P. 232.

Ibid.

Ibid. P. 249.

Ibid. P. 250.

ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 108-109.

Там же. С. 122-123.

Там же. С. 124.

Там же. С. 145.

Там же. С. 124-125.

Там же. С. 132.

Речь идет о коммюнике в связи с вводом советских войск в Польшу и при установлении демаркационной линии (ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 130).

Там же. С. 131-132.

Там же. С. 605.

Там же. С. 143-144.

98Ministere des Affaires Etrangeres. Documents diplomatiques frangais. Direction des affaires Politiques et Commerciales. Carton 619. Dossier 16. N 1018. P. 208-214.

"Public Records Office. F.O. 371/23109. 1939. P. 38. 100Ibid. P. 38.

Ibid. P. 43. Ю 2Ibid.

i° 3Bce эти события подробно описаны польскими историками. См.: Duraczynski Я.Op. cit. Bloch С. Z zagadnieen strategii polityci gene- rala Wladislawa Sikorskiego w okresie II wojny swiatowej Wladslaw Sikorski-Ignacy Paderewski. Lublin, 1988. S. 40-41.

Москва-Прибалтика. Сентябрь-октябрь 1939 года

О

дновременно с акцией в Польше советские лидеры при­ступили к реализации своих планов, относящихся к При­балтике[1]. В отличие от Польши, где СССР и Германия действо­вали одновременно и речь шла о стране, терпящей поражение и фактически перестающей существовать, Прибалтийские го­сударства были независимыми, суверенными, сохраняя все ме­ждународные атрибуты.

В конце августа — начале сентября 1939 г. Москве предсто­яло определить конечную цель и промежуточные решения в отношении этого региона, реакцию Германии и бывших совет­ских партнеров по переговорам летом 1939 г.

В течение многих лет советское руководство испытывало недоверие к политике стран Прибалтики, обвиняя их в антисо­ветизме, в тесных связях с Германией и странами англо-фран­цузской коалиции. Уже упоминавшийся синдром антисовет­ского "санитарного кордона" включал в себя помимо Польши и эти страны. В таком же контексте в Москве оценивали и согла­шение о так называемой балтийской Антанте.

Прибалтийский вопрос постоянно присутствовал и на меж­дународном уровне, на переговорах с Англией и Францией ле­том 1939 г. и с Германией накануне подписания советско-гер­манского договора. В подходе к его решению после заключения договора с Германией советские лидеры учитывали разные фа­кторы. Во-первых, это были старые воспоминания о тех време­нах, когда прибалтийские территории входили в состав Россий­ской империи. Они имели важное стратегическое значение, обеспечивая России выход к Балтийскому морю, к торговым путям и коммуникациям. Признав в 1920—1921 гг. независи­мость Латвии, Эстонии и Литвы, Москва не прекращала попы­ток сохранять здесь свое влияние, но в 20 —30-е годы они успе­ха не имели. Режимы, господствовавшие в этих странах, были враждебны Советскому Союзу в политическом, идеологиче­ском и военно-стратегическом планах. Они имели соглашения с ведущими странами Запада, находясь в том числе и в орбите германского влияния. Вместе с тем понимание необходимости поддерживать отношения со своим мощным соседом заставля­ло их лидеров быть осторожными и не переходить грани недру­желюбного в целом отношения к Советскому Союзу.