Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

20 марта 1941 г. Голиков направил Сталину подробный от­чет, как бы обобщающий всю информацию. По мнению главы советской военной разведки, в германских правящих кругах существуют две противоположные точки зрения. Одна из них заключается в том, что СССР в настоящее время слаб в воен­ном отношении, поэтому следует использовать удобный момент и вместе с Японией покончить с СССР и освободиться от пропаганды и от домоклова меча, висящего все время над Германией. Другая состоит в том, что русские солдаты сильны в обороне, это доказано историей. Рисковать нельзя. Лучше поддерживать с СССР хорошие отношения 56.

Идею о разногласиях продвигал и посол Шуленбург, пытаясь уговорить Сталина не делать поспешных выводов, а продолжать посылать сигналы в Берлин, даже в виде личного послания Гит­леру. Известно, что Шуленбург, находясь в Берлине, был принят Гитлером и стремился убедить фюрера в продолжении сотруд­ничества с Советским Союзом. Гитлер не раскрывал ему всех карт. Шуленбург, хотя и чувствовал, что ситуация становится критической, все же еще питал какие-то иллюзии. Эта линия по­сла прослеживается во многих его донесениях в Берлин, в бесе­дах с дипломатами других стран. Она видна из мемуаров Риббен­тропа, из книги советника германского посольства в Москве Хильгера и других источников. О серьезных разногласиях меж­ду группой Геринга и Риббентропа в связи с отношениями с СССР говорится и в одном из сообщений агента из Берлина 57.

В таком же контексте следует оценить и усиленно распро­страняемые слухи о готовящемся широком соглашении Москвы и Берлина о новом разграничении сфер интересов, о согласии СССР предоставить Германии серьезные экономические приви­легии на Украине. Информация об этом приходила к Сталину из Лондона (со ссылками на Foreign Office) и от хорошо информи­рованных шведских дипломатов. Г. Городецкий даже так озагла­вил одну из глав своей книги, посвященных 1941 г. — "Политика уступок агрессору. Новый германо-советский пакт?"

В некоторых материалах от апреля 1941 г. из Берлина от ис­точников, заслуживающих доверия, содержится информация о подготовке "некоего ультиматума" 58, который Германия наме­ревалась предъявить Советскому Союзу. Последующее изуче­ние германских документов показало, что никакой подготовки ультиматума не было. Зато 30 апреля Сталину было доложено о предстоящих немецких экономических требованиях по вопро­сам, связанным с поставкой сырья. Через несколько дней по­ступило сообщение, что вся концентрация войск — это лишь средство давления на СССР, а 8 мая — информация о том, что вопрос об ультиматуме продолжает обсуждаться в немецких правящих кругах.

25 мая в одном из донесений выражалась уверенность, что сосредоточение немецких войск на границе ставит одной из целей сделать Сталина более сговорчивым в вопросах поставки в Германию необходимых ей товаров и особенно нефти. Не от­рицая наличие планов военных действий, информатор заявлял, что военные вообще любят составлять различные планы на вся­кий случай 59.

Важнее, вероятно, что все эти донесения, а скорее всего на­меренная дезинформация из Берлина, вполне соответствовали предположениям Сталина и особенно Молотова о возможной "большой игре", которая позволила бы Москве избежать кон­фликта летом 1941 г. Интересно, что Молотов в последний раз употребил слова о "большой игре" в разговоре с Г. Димитровым 21 июня 1941 г. 60Именно этим объясняются и постоянные попыт­ки Молотова завязать через Шуленбурга новый обмен мнений с германскими лидерами, в том числе по вопросам, о которых Гит­лер и Риббентроп говорили Молотову в Берлине в ноябре 1940 г.

В эту схему укладываются и донесения Сталину о том, что немецкое руководство рассматривает вопрос о наращивании военных действий против Англии 61. Другая версия, также дохо­дящая до Москвы, состояла в том, что существует опасность возможного соглашения Берлина с Лондоном. Она имела це­лью усилить недоверие Сталина к британскому руководству, в том числе и к предостережениям Черчилля.

В любом случае вся эта информация порождала у Сталина сомнение к сведениям о близком нападении Германии, создавая ощущение, что у него еще есть резервы для различных маневров в отношении Германии. И в этих условиях советский лидер еще более уверовал, что он не должен давать никакого повода Гитле­ру для нападения на Советский Союз. Подобная реакция отра­жала и некоторые общие подходы Сталина к складывающейся ситуации. Принятие решения о подготовке к войне с Германией сочеталось с приверженностью ко многим прежним установкам. В течение января —июня 1941 г. многие советские руководящие деятели неоднократно повторяли, особенно в разговорах с нем­цами, что СССР продолжает взятый ранее курс и по-прежнему настроен на сотрудничество с Германией.