Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

В контексте событий тех месяцев в словах о "мобилизаци­онной готовности" был заложен определенный смысл. Они от­ражали явное намерение власти подготовить народ к военной угрозе, но отнюдь не предполагали каких-либо определенных шагов.

Обсуждение ситуации и определение мер по подготовке к войне проходило и в органах разведки. П.А. Судоплатов вспоми­нал в своей книге, что в начале 1941 г. состоялось совещание ру­ководства Разведуправления Красной Армии и оперативного уп­равления Генштаба, на котором обсуждался вопрос о состоянии немецких и японских вооруженных сил. Главным был вопрос — предполагает ли военная разведка и НКВД одновременное нача­ло военных действий против СССР как на Западе, так и на Даль­нем Востоке. В итоге было принято решение, доложенное высшему руководству: "Ограничиться активной обороной на Дальнем Востоке и развернуть на западном направлении глав­ные силы и средства, которые были бы готовы не только отра­зить нападение на Советский Союз, но и разгромить противни­ка в случае его вторжения на нашу территорию". При этом ясно говорилось, что речь идет именно о Германии и ее союзниках 32.

В общем комплексе мероприятий, отражающих новый под­ход к международной обстановке, следует отметить действия Сталина в военной сфере. В середине декабря 1940 г. в Москве было созвано совещание высшего командного состава для вы­работки мер по преодолению недостатков, отмеченных специ­альной комиссией ЦК, которая была создана незадолго до сове­щания 33. Перед его началом и в дальнейшем к Сталину стала стекаться разнообразная информация о подготовке Германии к войне против СССР. Не будем забывать, что и само совеща­ние было созвано вскоре после того, как Гитлер подписал дире­ктиву № 21 об операции "Барбаросса" (хотя, может быть, в Мо­скве и не имели об этом подробной информации).

Выступавшие на совещании нарком обороны С.К. Тимо­шенко и Г.К. Жуков не скрывали своей тревоги по поводу скла­дывающейся обстановки и говорили о необходимости срочных шагов по укреплению обороноспособности страны. В своих воспоминаниях Жуков писал, что сразу после окончания сове­щания их вызвали к Сталину. Он был мрачен, "это уже был не тот Сталин", которым его привыкли видеть. Чувствовалась его явная обеспокоенность ситуацией и резкой критикой состоя­ния армии и деятельности Наркомата обороны 34.

Как следствие, в первой половине января были проведены два войсковых учения, на которых Жуков и его подчиненные проигрывали различные варианты отражения нападения и воз­можных контрударов Красной Армии 35. Учения подтвердили не­подготовленность армии к ведению активной и успешной оборо­ны. Известный советский военачальник маршал М.В. Захаров пи­сал в своих мемуарах: "Результаты учений показали, что опера­тивно-стратегическое мышление большинства командиров выс­шего уровня далеко от совершенства и требуются дальнейшие кропотливые и непрестанные усилия по оттачиванию навыков руководства и управления крупными формированиями, полному овладению характером современных операций, их организацией и планированием и затем осуществлением их на практике" 36.

Констатацией этих факторов дело, как известно, не ограни­чилось. 13 января 1941 г., т.е. сразу же после учений, Сталин уволил К. А. Мерецкова с поста начальника Генерального штаба и назначил на эту должность Г.К. Жукова. Одновременно были сняты со своих постов многие командиры из высшего команд­ного состава в центре и на местах.

Все эти события явно вписывались в общий контекст того поворота, который происходил в оценке ситуации и выработке действий советского руководства и Сталина в начале 1941 г.

Речь Сталина 5 мая 1941 года

Мы подходим теперь к событию, вокруг которого именно в последние 10 лет развернулись острые дискуссии и споры.

Решения советского руководства в области пропаганды, вы­ступления А.А. Жданова, записка А.И. Запорожца и т.п. остава­лись неизвестными широким кругам населения. Все это пред­назначалось как руководство к действию лишь для советского и партийного актива.

Но совершенно очевидно, что назревание войны с могуще­ственным противником требовало ориентации всего населения страны, которому в течение почти полутора лет внушали мысль об устойчивости сотрудничества и даже дружбы с Германией, об успехах советской политики "в деле обеспечения мира для народов Советского Союза". И даже война с Финляндией, а тем более акции по присоединению части Польши и Прибалтики не требовали пропагандистских мер по "военному воспитанию народа". В своей речи на пленуме ЦК ВКП(б) по итогам совет­ско-финской войны Сталин много говорил о настроениях беспечности и "шапкозакидайства". Теперь же речь шла о под­готовке к "большой войне", и требовались неординарные дей­ствия и заявления.