Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Постепенный поворот к войне

Советско-германские отношения в период с мая до ноября 1940 г. сохраняли в целом свою прежнюю динамику. Обе сторо­ны продолжали взаимные уверения в дружеских чувствах (хотя и в более умеренных тонах) и в желании развивать сот­рудничество, концентрируя внимание на экономических и тор­говых вопросах, усиливая дискуссии, прежде всего вокруг ситуации на Балканах.

В то же время по отдельным признакам было очевидно, что СССР и особенно Германия готовились к рассмотрению более общих проблем, вытекающих из тех перемен, которые про­изошли в Европе после поражения Франции и явного ослабле­ния Великобритании. Главная интрига состояла в определении того, какое место Гитлер и его окружение отводили в новой об­становке своим отношениям с Советским Союзом, считали ли они, что договоренности с Москвой должны продолжаться в том же духе или же трансформироваться и развиваться в ином направлении.

Трудные дискуссии проходили и в Кремле. Непосредствен­но летом 1940 г. Сталин, видимо, принял решение исчерпать полностью августовские договоренности с Германией 1939 г., опасаясь, что задержка с их реализацией приведет к трудно­стям, поскольку Германия может снизить свой интерес к пози­ции Москвы ввиду своих впечатляющих побед над англо-фран­цузской коалицией.

17 июня Молотов встретился с Шуленбургом. Он поздра­вил посла с победами германских армий. Было обсуждено так­же предложение маршала Петэна о мирных переговорах. Советский нарком информировал Шуленбурга о вводе совет­ских войск в Прибалтийские страны и о смене в них прави­тельств. Главное, что хотел узнать Молотов, он услышал — Шуленбург ясно заявил, что действия СССР в Прибалтике являются исключительным его делом и Прибалтийских госу­дарств 41.

В середине июня во многих странах и по разным каналам начали распространяться слухи об усиливающихся разногласи­ях между СССР и Германией. 14 июня Риббентроп дал указа­ния Шуленбургу поднять в беседе с Молотовым вопрос "в так­тичной форме" о враждебных высказываниях в отношении Германии. Следуя своей линии, Москва решила упредить по­добные слухи, и 23 июня было опубликовано сообщение ТАСС, в котором СССР опровергал версии о сосредоточении совет­ских войск вблизи германской границы. "Добрососедские от­ношения между СССР и Германией, — отмечалось в сообще­нии ТАСС, — нельзя поколебать какими-либо слухами и мелко­травчатой пропагандой, ибо отношения основаны... на корен­ных государственных интересах СССР и Германии" 42.

В тот же день Шуленбург посетил Молотова для подробной беседы. Немецкий посол снова высказался за улучшение совет­ско-итальянских отношений, но главными темами беседы ста­ли два вопроса. Во-первых, Шуленбург выразил явное неудо­вольствие крайне незначительными поставками Германии цветных металлов, особенно из третьих стран. Было очевидно, что экономические вопросы продолжали оставаться весьма чувствительными и непростыми в отношениях между двумя странами. Во-вторых, Москва начала зондаж о реакции Герма­нии на предстоящие акции СССР по присоединению Бессара­бии. Советские лидеры очень спешили разрешить этот вопрос, поскольку между Германией и Францией уже велись перегово­ры о перемирии и позиция Германии по Бессарабии могла бы стать менее определенной.

Состоявшаяся 23 июня беседа это подтвердила. Шулен­бург пытался напомнить Молотову, что в свое время СССР был готов заявить претензии на Бессарабию только в том слу­чае, если от какой-либо третьей стороны (Венгрии, Болгарии) последуют свои территориальные претензии. По словам Шу­ленбурга, Германия серьезно зависит от румынской нефти. Молотов довольно резко сказал: "Вопрос о Бессарабии не нов для Германии". Интересно и то, что он включил в проблему разрешения бессарабского вопроса и присоединение к СССР Буковины 43. Эта беседа показала, что помимо экономических проблем в центр советско-германских дискуссий все более включались балканские дела (с участием Италии) и советско- японские отношения.

Буквально через два дня Шуленбург сообщил Молотову мнение германского правительства по поводу Бессарабии. Оно в полной мере признавало права Советского Союза на Бессара­бию и просило лишь понять немецкие экономические интере­сы в Румынии. Риббентроп заявлял также, что вопрос о правах СССР на Буковину является новым и осложнит мирное и быстрое решение бессарабского вопроса. Молотов защищал советские права и интересы в Буковине, особенно настаивая на крайней срочности вопроса и на желательности немедленного демарша Германии, имея в виду Румынию.