Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

После июня в Берлине началось обсуждение дальнейшей стратегии, и теперь в качестве главных противников высту­пали Великобритания и США, причем в последнем случае, а также ввиду интереса к британским колониям ось противо­борства распространялась и на Дальний Восток и южную Азию. Что касается Европы, то Германия явно усиливала вни­мание к Балканам, Средиземноморью и Юго-Восточной Европе.

В Москве не знали деталей дискуссий в немецком руковод­стве, но ощущали при постоянном общении с германскими официальными лицами изменившиеся акценты в немецких приоритетах.

Сталин и его окружение также стояли перед дилеммой оп­ределения дальнейших шагов. И здесь обнаружились просчеты советской стратегии 1939 г. Судя по всему, у советских лидеров не было ясных представлений о конечной цели.

Договариваясь с Германией и фактически сведя отношения с Англией и Францией к минимуму, Москва лишила себя воз­можности игры на противостоянии и балансировании. И как только Германия разгромила Францию, Советский Союз ока­зывался визави с Германией, искренность целей которой под­вергалась все бблыпему сомнению. Постоянное взаимное раз­дражение, разногласия и стычки по экономическим вопросам усиливали беспокойство в Москве. Но у Сталина практически уже не было выбора. Германия настолько набрала силу, что для СССР был немыслим переход в англо-американский лагерь (к тому же при ослаблении Англии и угрозе немецкого вторже­ния на британские острова).

Видимо, в Москве (как это вытекало из последующих дейст­вий и из некоторых документов) приняли следующие решения.

1. Общая стратегическая линия оставалась неизменной: де­монстрация сотрудничества с Германией, приветствие, по крайней мере на словах, ее побед на Западе и стремление смяг­чать или устранять источники разногласий, в том числе и осо­бенно в экономической области.

В условиях быстрых и во многом неожиданных побед Гер­мании в Западной Европе Москва оказывалась более заинтере­сованной в сохранении с ней сотрудничества, чем Берлин. Именно этим можно объяснить стремление советских руково­дителей внешне не обострять ситуацию и продолжать уверять немцев в своей поддержке.

При усилении германского интереса к Балканам и совет­ские лидеры значительно активизировали здесь свои действия, пытаясь подтвердить там свое влияние, опираясь прежде всего на Болгарию и Югославию и по возможности нормализуя от­ношения с Турцией. Сложность и противоречивость ситуации состояла в том, что такая позиция СССР неизбежно вела к уси­лению советско-германских противоречий и объективно была направлена к противодействию германским планам на Бал­канах.

Укреплялись двусторонние отношения с потенциальны­ми и реальными союзниками Германии, прежде всего с Японией. Руководители в Кремле хотели, как и ранее Германия, избавить себя от возможных столкновений и на Западе и на Востоке и добивались этого нормализацией советско-японских отноше­ний и стабилизацией положения на Дальнем Востоке.

Именно в этом контексте следует оценить и готовность СССР нормализовать контакты с Италией, на чем так сильно настаивали Гитлер и Риббентроп. В отличие от японского на­правления в Москве не строили больших иллюзий по поводу отношений с Италией, в целом ее действия определялись неже­ланием игнорировать пожелания Германии и избегать проти­воречий с Италией в связи с балканскими делами.

Хотя с явным опозданием и оговорками, Москва решила продемонстрировать публично сохранение связей с Великоб­ританией и даже с Францией. Буквально за несколько дней до ее оккупации Молотов принял французского посла, агреман которому был дан за несколько дней.

Но еще более явная демонстрация была проявлена в отно­шении Великобритании. Советское руководство дало согласие на назначение британским послом в СССР известного англий­ского общественного деятеля Стаффорда Криппса, которому был оказан прием не только Молотовым, но и Сталиным 1 ию­ля 1940 г. Однако, следуя общей политической линии, Москва дальше этого шага не пошла.

Главное же на этом этапе состояло в том, что завер­шилось присоединение Прибалтики с согласия Германии (в соответствии с договором) и с учетом того, что ни Англия, ни тем более разгромленная Франция не могли этому воспре­пятствовать.

В целом в мае —июне 1940 г. советские лидеры ограничи­лись выше перечисленными действиями. Они были вызваны событиями последних предвоенных месяцев, а также быстрым и неожиданным поражением Франции. Что касается перспек­тив, в Москве, видимо, ожидали дальнейшего развития событий.