Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Однако Тевосян, следуя инструкциям из Москвы, пошел еще дальше. Сославшись на многочисленные примеры друже­ственных отношений Советского Союза к Германии и заявле­ния в этой связи Сталина и Молотова, Тевосян жестко заявил: "До сих пор по договору Германия ничего не отгрузила в СССР, ни одной заклепки. Больше того, не заключено ни од­ного фирменного договора и нет еще предложений на важ­нейшие поставки". Между тем ранее Геринг просил Вороши­лова об ускорении отгрузки зерна, нефтепродуктов, а также никеля из СССР. Поняв, что складывается весьма неприятная ситуация, Геринг немедленно выразил возмущение позицией немецкой стороны. Он тут же приказал адъютанту записать перечень советских претензий и заключил: "Даю честное сло­во, что после этого разговора все пойдет по-иному" 17. В столь же примирительном тоне Геринг обещал решить и вопрос о поставках самолетов.

Однако советское руководство, не удовлетворившись заве­рениями рейхсмаршала, объявило о прекращении с 1 апреля отгрузки зерна и нефти в Германию. 5 апреля Шуленбург встретился в Москве с наркомом внешней торговли А.И. Мико­яном и заявил, что его "забомбардировали" телеграммами из Берлина по поводу приостановки советской стороной поставок нефти и зерна. Он выразил "встревоженность" немецкой сто­роны и просил возобновить поставки, признав (хотя и пытался найти оправдание) задержки в поставках угля и образцов само­летов в СССР. Ответ Микояна был твердым и резким: пока не будет конкретного поворота в германских поставках в СССР, он "лишен возможности что-либо сделать положительное с совет­скими поставками в Германию" 18. По словам Микояна, с августа 1939 по март 1940 г. СССР направил в Германию товаров на 66,5 млн марок, а Германия в СССР — только на 5,5 млн марок 19.

Видимо, вопрос о взаимных поставках оказался настолько острым, что уже 9 апреля, беседуя с Шуленбургом по общим во­просам, Молотов, как бы извиняясь, сказал, что хозяйственные органы СССР несколько перестарались, приостановив отправ­ку товаров в Германию, в частности нефти и зерна. Правда, они имели на это основание, поскольку и Германия задерживала поставки. Учитывая заверения, данные на днях Герингом, Молотов сообщил, что советским хозяйственникам дано указа­ние отменить задержку поставок нефти и зерна 20.

Через три дня, беседуя с Тевосяном, Геринг снова "рассы­пался в любезностях". Он заверил, что немецкие организации получили строгое указание выполнить условия советско-гер­манского договора 21.

Однако успокоительные обещания с обеих сторон сразу не изменили положения, поскольку уже 21 апреля в беседе с Ми­кояном советник посольства Германии в СССР Хильгер опять поднял вопрос об ускорении поставок зерна. По его словам, из обещанного 1 млн т зерна из старого урожая заключена лишь одна сделка на 150 тыс. т.

До июня "Экспортхлеб" обещал оформить контракт на 360 тыс. т, а Микоян — немедленно ускорить отгрузку зерна. По словам Хильгера, это не соответствует намерению СССР направить в Германию до июня 1 млн т. Что касается немецких поставок угля, то Хильгер уверял, что советская сторона не справляется с его приемкой. Микоян категорически отверг эти утверждения. Также раздраженно выражались и взаимные претензии по поставкам нефтепродуктов, никеля и меди.

Инцидент с взаимными поставками товаров хорошо иллю­стрирует характер трудностей отношений между двумя страна­ми. Германия явно хотела бы получать из СССР нефть и зерно, не слишком беспокоясь о своих обязательствах. Как свидетель­ствуют документы, Гитлер и его окружение считали, что дого­вор от 23 августа и главным образом секретные протоколы дали СССР так много преимуществ в Восточной Европе, что компенсируют все другие немецкие обязательства.

В то же время Москва, может быть, впервые после заключе­ния августовского договора столь жестко прореагировала на нарушение обязательств германской стороной. И дело заклю­чалось, конечно, не в самих поставках, которые имели не такое уж существенное значение для СССР (по сравнению с заинте­ресованностью Германии в советской нефти и зернопродук- тах). Для Москвы вопрос приобретал уже политическую окраску.

К этому времени в целом ситуация в Европе начала стреми­тельно меняться, мир вступал в новый этап, что не могло не ска­заться на состоянии советско-германских отношений.

В первых числах апреля 1940 г. Германия начала вторжение в Норвегию и Данию. Уведомляя об этом Советский Союз, гер­манское правительство подчеркнуло, что предпринимаемые действия не затронут интересов СССР. Они объяснялись име­ющимися данными о намерении Англии буквально на днях вы­садить свои войска в Норвегии и Дании и желанием лишь упре­дить Великобританию. В меморандуме Германии также заявля­лось, что она не намерена затрагивать неприкосновенность и самостоятельность Норвегии и Дании.