Светлана Мрочковская-Балашова - Она друг Пушкина была. Часть 1

Сотням хвалебным жизнеописаниям фаворита не стереть впечатления от пяти её хлёстких фраз: Орлов был плохо воспитан… Однажды у государыни сказал он при нас: по одёжке дери ножки, — далее Н. К. продолжает по-французски, привожу её рассказ в переводе: Я нашла это выражение весьма пошлым и очень неприличным. Он был человеком неглупым и впоследствии, я думаю, приобрёл манеры. Его шрам делал его похожим на разбойника. [14] Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 8. С. 85, 406. В набросках к «Истории Пугачёвского бунта» сохранилась запись, озаглавленная Пушкиным «Анекдот о разрубленной щеке». Пушкин пересказывает занятную историю о четырёх братьях Орловых, до восшествия Екатерины II на престол, бедных гвардейских офицерах, известных своей буйною и беспутною жизнью. Народ их знал за силачей , которых никто не мог одолеть, кроме Шванвича. Он-то, поссорившись однажды с Алексеем, и разрубил ему палашом щёку. Когда Екатерина возвела братьев на первую ступень государства , Шванвич почёл себя погибшим. Орлов пришёл к нему, обнял его и остался с ним приятелем . А позднее, когда его сын примкнул к Пугачёву, Орлов выпросил для него у государыни смягчение приговора… [15] Там же. С. 339—340.

Весь Петербург приезжал на поклон к Н. К. Загряжской. Это был ритуал, обязанность. Довольно скучно, но надо туда ходить , — скажет в своём дневнике современник Пушкина П. Д. Дурново. Впрочем, в другом месте он заметит: Она совсем не меняется, и, несмотря на свои 84 года, она всегда очень весела [16] Теребенина P. Е. Записи о Пушкине, Гоголе, Глинке, Лермонтове и других писателях в дневнике П. Д. Дурново // Пушкин. Исследования и материалы. T. VIII, С. 250. . Дань почтения выражали ей даже особы императорской семьи. Царь с царицей наносили ей визиты в дни её рождений и именин. Тот же В. И. Сафонович в своих воспоминаниях воспроизвёл любопытный разговор Натальи Кирилловны с братом императора:

Однажды она сказала вел. князю Михаилу Павловичу:

— Не хочу умереть скоропостижно. Придёшь на небо как угорелая и впопыхах, а мне нужно сделать Господу Богу три вопроса: кто были Лжедмитрии, кто — Железная Маска и шевалье д’Еон — мужнина или женщина? Великий князь спросил:

— Так вы уверены, что будете в небе?

Старуха обиделась и с резкостью ответила:

— А вы думаете, я родилась, чтобы маяться в чистилище? [17] Сафонович В. И. Воспоминания // Русский архив, 1903, № 4, с. 492—494. Сафонович был чиновником Министерства финансов и внутренних дел. В своих воспоминаниях рассказал о встречах с Пушкиным в салоне Загряжской. Шевалье д’Еон де Бомон — агент Людовика XV, появился в Петербурге под видом племянницы французского купца. Он выполнял секретное поручение своего короля — собрать сведения о дворе Елизаветы Петровны и установить тайную переписку императрицы с Людовиком.

Из всего того, что мы знаем о Загряжской, складывается весьма симпатичный образ старой и добродетельной феи. В самом деле, она имела право рассчитывать на лучшую долю в загробной жизни.

Пушкину было двенадцать лет, когда он познакомился с Алексеем Кирилловичем Разумовским. 12 августа 1811 года брат Н. К. Загряжской, министр народного просвещения, сам принимал вступительные экзамены в Царскосельский лицей. Как это было рассказал Иван Пущин — лицейский товарищ Пушкина: «1811 года, в августе, числа решительно не помню, дед мой, адмирал Пущин, повёз меня и двоюродного моего брата Петра, тоже Пущина, к тогдашнему министру народного просвещения гр. А. К. Разумовскому. Дедушка наш насилу вошёл на лестницу, в зале тотчас сел, а мы с Петром стали по обе стороны возле него… Старик, не видя появления министра, начал сердиться. Подозвал дежурного чиновника и объявил ему, что андреевскому кавалеру не приходится ждать, что ему нужен Алексей Кириллович, а не туалет его. Чиновник исчез, и тотчас старика нашего с нами повели во внутренние комнаты, где он нас поручил благосклонному вниманию министра, рассыпавшегося между тем в извинениях. Скоро наш адмирал отправился домой, а мы, под покровом дяди Рябинина, приехавшего сменить деда, остались в зале, которая почти вся наполнилась вновь приехавшими нашими будущими однокашниками с их провожатыми… Скоро начали нас вызывать поодиночке в другую комнату, где в присутствии министра начался экзамен… Всё кончилось довольно поздно» [18] Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. M., Советская Россия, 1979. С. 31—32. .