Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

«Среда, 20 марта 1985 г.

Сегодня Гесс внезапно говорит мне: „Я не строю для себя никаких иллюзий. Если меня не освободили к моему девяностолетию, тогда мало надежды и на девяносто первый год“».

Сегодня 1 сентября 1987 года. Моя дочь первый раз пошла в школу: в 1-й класс русской школы в Потсдаме. Что ждет ее впереди? Как сложится ее судьба? Кем она станет? Очень далеко ушло молодое поколение от времени и памяти Второй мировой войны. Играя каждый день во дворе с немецкими детьми, она пока слабо себе представляет, что когда-то два наших народа сходились в смертельной схватке. Останутся ли в памяти молодежи уроки той великой войны?

И сегодня мы в последний раз всем составом советских надзирателей приехали в Шпандау. Внутрь тюремной территории за стену нас уже не пускают. Над стеной видно, как похожая на большого скорпиона машина с отбойным молотком начала рушить вспомогательные постройки на территории тюрьмы. На крыше основного здания тюрьмы работают люди, разбирают кровлю. Почти весь несоюзный персонал тюрьмы уже уволен. Вся деятельность Межсоюзной тюрьмы Шпандау сосредоточилась теперь в одном служебном здании № 24, использовавшемся в последний год в качестве столовой. Сюда перевезен весь архив тюрьмы. Секретари приводят в порядок последние протоколы заседаний директоров. В ближайшее время привезут специальную установку для микрофильмирования документов. Каждая из сторон получит фотокопию, а бумажные оригиналы будут уничтожены. Такое решение принято четырьмя государствами в 1982 году, а теперь воплощается в жизнь.

Первая цель нашего сегодняшнего приезда в Шпандау — беседа со следователями британской военной полиции с составлением протокола, то есть допрос. И хотя официально такая беседа называется опрос, а подписываемая бумага — заявление, суть процесса от этого не меняется. В день, когда произошел роковой случай, у советских надзирателей была «пауза», их не было в тюрьме, поэтому английские следователи и оставили разговор с нами на самый последний день. Ничего нового от наших показаний они не ждут.

Беседа проходит в одном из помещений здания № 24. Англичанин разговаривает с каждым советским надзирателем по отдельности, но не один на один. В комнате присутствуют советский директор тюрьмы и советский переводчик, так соблюдаются правовые международные нормы. Вопросы для всех одинаковые:

— Как вас зовут?

— Кем работаете в Шпандау, с какого времени?

— Были ли вы в Шпандау 17 августа?

— Кто содержался в тюрьме Шпандау?

— Как обычно проходили прогулки заключенного в саду?

— Оставляли ли Вы заключенного без присмотра, когда он находился в садовом домике?

— Видели ли вы электрический кабель в садовом домике?

— Были ли у вас отдельные инструкции на случай попытки суицида заключенного?

— Как вы выполняли пункт 6 обязанностей надзирателя в блоке о пресечении попыток самоубийства заключенного?

— Какие отношения были между американским надзирателем Джорданом и заключенным?

Следователь неспешно записывает вопросы и ответы в протокол. В конце беседы предлагает прочитать, подтвердить, что все записано правильно, и поставить подпись.

Распахнутая дверь в опустевшую камеру последнего узника. Тюрьма Шпандау завершила свою работу.

Второе сегодняшнее мероприятие в Шпандау — прощальный общий сбор союзного и несоюзного персонала. Мероприятие проходит в столовой. После очень короткого официального выступления одного из директоров встреча становится неформальной. Все прощаются друг с другом. На глазах многих бывших работников Шпандау слезы. Это понятно. С одной стороны, в МТШ сложился уникальный коллектив и многие сотрудники стали если не друзьями, то хорошими товарищами. С другой стороны, потеря рабочего места — большая проблема для жителей Западного Берлина. И хотя директора тюрьмы обещали всем дать хорошие рекомендации, поиск новой работы всегда связан с переживаниями и волнениями.

Если обслуживающий персонал МТШ, несмотря на состоявшееся уже увольнение, почти в полном составе прибыл сегодня, то наши коллеги-надзиратели далеко не все присутствуют на этом мероприятии. Правда, никто никого и не заставлял. Нет ни одного американского надзирателя, французы тоже далеко не все. На общем столе пиво и кока-кола в банках, несколько бутылок шампанского, никакой закуски. Ведь повара и официанты уволены, американский месяц обеспечения питанием персонала тюрьмы закончился, а британский так и не наступил. Правда, помощник британского директора Уормен выставил все же на общий стол бутылку виски, но напитки и закуски сегодня не играют никакой роли.