Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Последние обнаруживают оригинальные дополнительные чтения по отношению друг к другу. В Софийской Первой летописи рассказывается, что с князем Иваном Даниловичем в Новгород приехали «князи Русьстии и Тферьстии князи, князь Костянтинъ и Василей, и князь Александръ Суздальский, и подъяша Новогородцевъ» [129]. В Псковской Третьей летописи сопровождавшие Ивана Калиту не названы, зато сообщается, что московский князь «подъяше новогородцовъ и всю область Новогородскоую от Белаозера и от Заволочьа и от Корелы» [130].

Раскрывая состав новгородского посольства во Псков, Псковская Третья летопись, в отличие от Софийской Первой, добавляет к нему посадника Федора, а в отношении боярина Луки Протасьева упоминает, что он был с дружиной [131].

Передавая отрицательную реакцию псковичей на приказ Ивана Калиты Александру Тверскому явиться в Орду, Софийская Первая летопись сообщает, что сначала псковский князь решил подчиниться и объясняет это тем, что Александр Тверской не хотел новых жертв: «се ли имъ любо, погании Тферь взяша, а людий овыхъ плениша, а овыхъ мечи изсекоша?» и съжаливси» [132]. В Псковской Третьей летописи данное чтение отсутствует.

Далее рассказ Софийской Первой летописи также содержит больше фактов, нежели Псковская Третья: в ответ на отказ псковичей выдать Александра «поиде князь великий Иванъ Даниловичь со всеми князи и съ Новогородци на Пьсковъ ратию, и ста въ Опокахъ…» [133]. После этого, наоборот, информативнее Псковская Третья летопись. Приводя слова Александра Тверского, адресованные псковичам, в которых князь объяснял жителям Пскова необходимость своего отъезда из города Псковская Третья содержит такие детали в речи князя, как напоминание о грозящем отлучении и просьбу: «толико целуите кресть на княгини моеи како вамъ не выдати», что псковичи и исполнили [134].

Объяснившись со всем Псковом, Александр Тверской, согласно Софийской Первой летописи, «отъеха въ Литву» [135]. В Псковской Третьей точно не сообщается, куда отправился князь, зато сказано, что «выеха князь Александръ изо Пскова пословно с псковичи, не мога трьпети проклятиа и отлучениа, зане князь Александръ добротою и любовию в сердци псковичемъ. Тогда бяшеть во Пскове туга и печаль и молва многа по боголюбивомъ князи Александре» [136].

Окончание статьи в Софийской Первой и Псковской Третьей летописях совершенно различное. Если первая ограничивается лишь упоминанием о том, что «пьсковичи же прислаша къ великому князю съ челобитиемъ въ Опоку, и смиришася» [137], то вторая дает очень подробный рассказ. Псковская летопись называет состав посольства от Пскова, указывает расстояние между Новгородом и Опоками, передает речь псковичей, обращенную к Ивану Калите, описывает его реакцию, а об обстоятельствах заключения мира говорит: «и кончаша миръ вечныи съ псковичи по старине, по отчине, и по дедине; и благослови митрополит Феогнистъ и владыка Моисеи Селогу посадника и всь Псков. И по томъ князь Александръ, бывъ полтора года в Литве, и приехаше въ Псковъ ко княгини, и прияша его псковичи съ честию и посадиша его въ Пскове на княжении» [138].

К рассказу об отъезде Александра Тверского в Литву в Софийской Первой летописи примыкает сообщение о возведении каменных укреплений Изборска на Жеравьей горе при посаднике Селоге [139]. Об этом же, но более детально Псковская Третья сообщает в отдельной статье, датированной 6838 (1330) г. [140]

Итак, какие же выводы можно сделать исходя из сравнения двух летописных текстов — в Софийской Первой и Псковской Третьей летописях, рассказывающих о псковских событиях 1330?

Последнее известие в Софийской Первой летописи о постройке новой изборской крепости, безусловно, псковского происхождения. Значительно труднее объяснить многочисленные текстуальные совпадения Софийской Первой и Псковской Третьей летописей в рассказе об Александре Тверском. Казалось бы, если Софийская Первая в основном имеет более сокращенное чтение, нежели Псковская Третья, то это можно трактовать как отредактированную передачу псковского источника. Однако нельзя забывать, что Софийская Первая летопись, в свою очередь, сохранила целый ряд подробностей, отсутствующих в Псковской Третьей. Представляется, что текст как псковских, так и новгородско-софийских летописей не является первичным; обе летописные традиции могли отразить один и тот же рассказ — «протограф», но псковские летописи, особенно Псковская Третья, — более подробно.