Олег Соколов - Армия Наполеона

Почему же военная администрация не могла наладить регулярное снабжение войск?

Причины здесь, как нам представляется, две. Первая заключается в том, что, как мы уже упоминали, Наполеон не успел провести реформу военной административной системы, которая сохранила многое от предыдущей эпохи. Снабжение армии на походе частными предприятиями и гражданскими служащими «коммерческих управлений» явно не соответствовало новым условиям войны. В предыдущих главах уже говорилось о том, что до прихода к власти Наполеона транспортная служба (даже артиллерии) обеспечивалась частными компаниями.

Милитаризация артиллерийского обоза, а затем продовольственно-вещевого, во много крат усилила эффективность этих служб. То же самое Император хотел сделать и в отношении администрации. 26 марта 1807 г. он писал Дежану: «Наши армии будут лишь тогда нормально организованы, когда в них не останется ни одного штатского служащего, когда все будут военными. Только тогда мы будем знать, что за человек какой-нибудь вновь назначенный кладовщик, где и как он раньше работал, какие есть у него перспективы на будущее. Без этого мы и дальше будем оставаться в смысле обеспечения войск отданными на милость всякого рода мошенникам» 29. Действительно, в Императорской Гвардии организация снабжения стояла на порядок выше, чем в остальной части армии. Разумеется, прежде всего это было связано с тем, что для Гвардии отпускалось гораздо больше денег, провианта и т. п. Но все же дело не только в этом. В Гвардии весь административный аппарат был милитаризован. Это стало возможным потому, что он, как и вся Гвардия, создавался с нуля. В линейных же войсках, спускаясь вниз по лестнице административной иерархии, можно было столкнуться с младшим персоналом, набранным из людей, которые не могли найти себе применение в гражданской жизни, но одновременно и не хотели быть военными. «Самыми ненасытными из мародеров, - рассказывает офицер медицинской службы Великой Армии, - были маркитанты, санитары и особенно мелкие служащие снабженческих отделов. Это был класс людей, состоявший из подонков, бывших бродяг, чуть ли не из уголовников и бандитов» 30. Если учитывать при этом, что и сам корпус военных комиссаров вынес из эпохи Директории не самые лучшие традиции, легко можно себе представить, какие нравы должны были царить в этой среде. Так что вопреки пословице «рыба гниет с головы» разложение происходило скорее с «хвоста» - с низов системы снабжения. В армии говорили, что даже простые «секретари или помощники военных комиссаров, самые ничтожные кладовщики лучше живут, чем командиры частей или даже генералы». Жульничество и явные злоупотребления военных комиссаров привели к тому, что они стали объектом всеобщего презрения, хотя многие из них были людьми честными и работали на совесть. «Состояние, которое сколотили себе некоторые поставщики и кладовщики, их расходы и роскошь, которые они афишировали во время войны в Германии, даже в самые тяжелые моменты, вызывали в войсках зависть и враждебность по отношению К ним. Наконец, с начала Испанской кампании, на них стали смотреть, как на главную причину страданий и лишений...» 31Уже упомянутый нами Огюст Петие (сын генерал-интенданта Петие) рассказывал о том, почему в 1800 г., в начале своей карьеры, став по протекции отца помощником военного комиссара, он решил оставить эту деятельность и отправиться служить в обычный полк: «Французская армия, состоявшая под командованием генерала Массена, должна была получить значительную партию водки, и поэтому я получил приказ отправиться в Лоди и Кремону, чтобы обговорить ее доставку с тамошними служащими. Приехав в первый из этих городов, я встретил ответственного за склады. Он сказал мне, что эта водка столь крепка, что солдат не сможет ее пить. Потому необходимо разбавить ее водой. Сказав это, он добавил с невообразимой простотой: "Если мы это не сделаем, то другие сделают это за нас. Так что уж давайте нальем в каждую бочку столько-то воды. Это даст нам такую-то сумму, которую мы поделим, и т. д."... Служащий, которого я встретил в Кремоне, был не лучше того, что я видел в Лоди... Я вернулся в Милан в приступе бешенства и сказал отцу, что я хотел бы как можно скорее распрощаться с карьерой военного комиссара. Напрасно отец приложил все усилия, чтобы убедить меня продолжать заниматься этим делом. Он говорил мне, что честные люди украсят любую профессию и нет работы бесчестящей. Он приводил мне примеры честных и замечательных администраторов, таких как Вильманзи, Буано, Дарю, Мартельер... Но ничто не могло побороть во мне отвращение к этой работе»* 32.