Олег Соколов - Армия Наполеона

Конечно, если бы французов было меньше или столько же, сколько обученных вражеских солдат, они навряд ли смогли бы добиться победы подобными импровизациями, но на стороне республиканцев было численное преимущество, дерзкий порыв и самозабвенная отвага. В результате все премудрости линейной тактики начали рассыпаться под этим шквалом.

Казалось бы, на этом можно было бы поставить точку и сказать, что с этого момента родилась новая тактика, которую, разработав и улучшив, применяли позже наполеоновские войска. Увы, все было не так просто. Едва республиканские части получили самые общие понятия о строе, как они снова стали тяготеть к линейному боевому порядку. Ведь старые унтер-офицеры и офицеры, обучавшие волонтеров, не знали иной тактики кроме той, которой их учили раньше, а победы, достигнутые описанным выше способом, относили к случайным (не без определенных оснований).

Этому возвращению к старым формам боя придается слишком большое значение в научно обоснованных трудах Колена, где он на примере корреспонденции республиканских генералов показывал, что фактически все обучение в 1793-1794 гг. велось по старой методике и направлено было на использование привычных стереотипов 19. Совсем недавние исследования документов революционной эпохи - реляций, отчетов, рапортов о боях Северной армии - позволили американскому исследователю Джону Линну показать несостоятельность положений Колена. Несмотря на бесспорное возвращение линии как боевого построения в 1793-1794 гг., она отныне соседствовала и с широко употребляемыми цепями застрельщиков, и с батальонами в колоннах, смело идущими в штыковые атаки 20. Гибкая система ведения боя, сохранившая из линейной тактики все полезное, все то, что определялось техническими возможностями оружия, но отбросившая все рутинное, стала естественной для всей республиканской армии. В своих первых походах Бонапарт ничего не изменил в боевых формах, выработанных революционными войсками, он просто мастерски использовал их на полях сражений и добивался блестящих результатов. Более того, тактика французских войск фактически не претерпела изменений и в период Консульства, и в первых походах Империи. Так что, описывая манеру сражаться Великой армии 1805-1807 гг., мы фактически расскажем и о тактике армии молодого Бонапарта. В последующих кампаниях Империи эти боевые формы претерпят ряд изменений, но об этом чуть позже.

Наверняка Император был бы поклонником таланта Клаузевица, если бы последний написал свои военные произведения на пару десятилетий раньше. Впрочем, то, о чем великий немецкий военный теоретик писал с большим талантом, Наполеон реализовывал на практике. Подобно Клаузевицу, Император считал, что успех боя определяется не хитростью надуманных комбинаций и заумных построений, а отвагой, натиском, решимостью победить или умереть, спаянностью боевых единиц и единством командования, а все прочее - детали. Это пренебрежение к «низшей» области военной науки и отрицание формализма и педантизма заходили в наполеоновской армии, пожалуй, даже слишком далеко. В частности, несмотря на значительные изменения в тактике войск и их организационной структуре, во французской армии так и не были разработаны и введены ни строевой, ни полевой уставы, отвечающие новым методам ведения войны. Это кажется удивительным, но солдаты Аустерлица, Ваграма и Бородина формально должны были руководствоваться в своей боевой практике полевым уставом, написанным чуть ли не в эпоху войны за Австрийское наследство! Официально, впрочем, этот документ назывался «Полевой устав 1792 года», но на самом деле это был просто перепечатанный регламент 1788 г., который в свою очередь был не чем иным, как копией с устава 1778 г. Что же касается последнего, он был построен на основе базового регламента 17531755 гг. и немного дополнен опытом Семилетней войны! «При огромной разнице в организации армии и в военных операциях тогда и сейчас невозможно, - писал в 1812 г. генерал Преваль, - чтобы этот устав отвечал потребностям боевой практики. Удивительно другое: он, несмотря ни на что, хотя бы для чего-то еще подходит» 21. Что же касается строевого устава, введенного в войсках в 1791 г., о нем можно сказать, что для своего времени, конечно, он был последним словом воинской науки, и, будучи достаточно ясным и исчерпывающим, отвечал реалиям королевской армии 80-х гг. XVIII столетия. Однако уже к началу войн Империи этот совсем не старый документ казался древней историей. В нем ничего не говорилось о новой организации полков, батальонов и рот, ни словом не упоминалось о рассыпных строях стрелков, даже и полунамеком не давалось никаких рекомендаций для обучения штыковому бою, зато были, например, параграфы, где тщательно расписывалось, как надо отдавать почести Св. Евхаристии, и это при том, что многие солдаты в 1805 г., вероятно, уже и не знали, что такое Евхаристия и тем более не понимали, зачем ей надо отдавать почести. Поистине генерал Фуа, которому, как и тысячам других наполеоновских офицеров, пришлось разбираться в этом хаосе, выстрадал следующую фразу: «Тот, кто, желая изучить историю французской армии, будет изучать ее письменное законодательство, предпримет работу пространную и бесполезную; в этом ворохе монарших ордонансов и министерских постановлений, которыми можно заполнить сотню томов, противоречия будут останавливать его на каждом шагу, он не сможет отличить положения, которые находятся в силе, от тех, которые уже не находятся, и от тех, которые никогда не находились» 22. Так как изменения происходили практически непрерывно, старые уставы предпочитали не трогать, зная, что все равно к моменту публикации новых изменится еще что-нибудь. Да и Императору уже некогда было этим заниматься в постоянных походах. Вспоминая позже на острове Святой Елены о своих многочисленных проектах по поводу реформ в армии, Наполеон писал: «Я обдумывал все эти изменения, но не осмеливался реализовать их на практике. Для этого мне потребовался бы период полного мирного спокойствия: армия во время войны не позволила бы этого сделать, она... послала бы меня подальше» 23. Впрочем, в 1809 г. в Шенбрунне после заключения перемирия с австрийцами Император поручил генералу Матье Дюма разработать новый полевой устав, однако наскоро составленный документ был, по признанию самого автора, не более чем компиляцией предыдущих регламентов (все тех же уставов 1778, 1788 гг.), в которые был включен ряд текстов новых приказов. Только в 1812 г., накануне похода в Россию, генерал Преваль составил проект действительно нового устава, отвечающего реалиям войн Империи. Однако официально он так и не был введен в войсках: на его анализ и доработку уже не нашлось времени.