Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

К несчастью, как и все хорошие ученые, Наливкин оказался плохим политиком. Рассорившись как со Временным правительством, так и с рвавшимися к власти большевиками, он проиграл и вынужден был скрываться, спасаясь от ареста…

Именно тогда, на излете рубежного для миллионов 1917 года, и закончился этот ориентальный роман.

В ноябре 1917 года Мария Владимировна Наливкина тихо скончалась в их маленьком домике в городе Ташкенте и была погребена на Ташкентском православном кладбище. Муж, который был в бегах, на похоронах не присутствовал.

Однако несколько недель спустя скрывавшийся Владимир Петрович Наливкин был найден.

Обнаружили его на Ташкентском православном кладбище.

Он застрелился на могиле жены, оставив в фуражке записку с просьбой никого не винить в его смерти.

В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас…

Первый был полукровкой — русская мама и папа-еврей. Внешне он был типичным евреем — брюнет, с большим носом и грустными еврейскими глазами.

Он был очень неправильным евреем.

Когда подавляющее большинство его соплеменников делало Революцию, он, прапорщик военного времени, вступил в создаваемую Добровольческую армию и ушел с белыми в знаменитый «Ледяной поход» в составе екатеринодарских частей "мгновенного генерала" Покровского.

Когда он прорывал оборону Екатеринодара в марте 1918 года, был сильно контужен, и эта контузия до конца жизни напоминала ему о белогвардейском прошлом тремором рук.

Больше он никогда не воевал.

После Гражданской он немного актерствовал, а потом ушел в журналистику.

Его звали Евгений Львович Шварц.

Второй был чистопородным казаком — родился в станице Каменской, где его богатый отец был одним из самых уважаемых и авторитетных станичников. Николай Чуковский описывал его так: " Он был казак, и притом типичнейший — белокурый, румяный, кудрявый, похожий лицом на Кузьму Пруткова, с чубом, созданным богом для того, чтобы торчать из-под фуражки с околышком ".

Он был очень неправильным казаком.

В то время как подавляющая часть его станичников искренне презирала "голоштанных пролетариев", он всем сердцем поверил в Революцию, и, как в песне — "хату покинул, пошел воевать". В отличие от Шварца, которого сразу выбили, этот Гражданскую хлебнул полной ложкой.

«В декабре 1917 г. и в январе 1918 г. с оружием в руках выступая против генерала Каледина, принимая активное участие в восстании против Донского контрреволюционного правительства. В рядах Красной гвардии дрался против немцев, наступавших на Дон, участвовал в разгроме Деникина на Дону и на Кубани» — писал он в автобиографии.

Но дело даже не в боевом опыте. Демоны Гражданской Войны покуражились над ним всласть.

Лидия Гинзбург в воспоминаниях добавляет подробностей: "В дни наступления белых он, скрываясь, добрался до отчего дома. Но отец собственноручно выдал его белым как отступника. Его избили шомполами до полусмерти и бросили в сарай с тем, чтобы утром расстрелять с партией пленных. Но он как-то уполз и на этот раз пробрался в другую станицу к деду. Дед оказался помягче и спрятал его" . Ей вторит и Николай Чуковский: "Однажды он снял рубаху и показал мне свою крепкую очень белую спину, покрытую жутким переплетением заживших рубцов" .

Людоедский девиз Гражданской войны "сын на отца, а брат на брата" он знал как никто другой. И членам комиссии по проверке нерабочего состава РКП(б) ячейки № 9 при редакции газеты «Молот» лаконично сообщил: «Во время Гражданской войны, на почве политических разногласий, убил отца» .

Его звали Николай Макарович Олейников.

После Гражданской войны он увлекся математикой и журналистикой, работал в газете "Красный казак". А в 1921 году его перевели выпускать газету Донецкого губисполкома и губпарткома с шикарным названием "Всероссийская кочегарка".

Там они и встретились — Олейников и Шварц, выпуская литературное приложение к газете "Кочегарка", которое главный редактор мечтал назвать "Красный Ильич", но молодежь убедила его согласиться на "Забой".

Они очень подружились — бывший идейный "белый" и бывший истовый "красный".

Я не знаю, почему.

Может быть, потому, что ни тот, ни другой впоследствии о Гражданской войне не написали ни буквы.

Так или иначе, в Петроград с Донбасса они уехали вместе. Вместе же устроились на работу в петроградское отделение Детгиза, к Маршаку.