Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Вот, собственно, и весь секрет.

А про все остальное он же сам много лет назад написал:

Когда человек уже совсем готов к выходу в этот мир, к нему приходит Господь Бог с огромной меховой шапкой в руках. «Тяни», — говорит Господь Бог, и человек вытягивает из шапки бумажку со своим Предназначением. И вот выходит он в мир, разжимает кулак — а нет бумажки, там осталась. И прочитать не успел. Некоторое время человек ещё надеется, что бумажка с предназначением как-то выпадет из его матушки, и ползает за ней везде по пятам, но нет, ничего такого не выпадает. Надо, значит, человеку самому думать головой своей круглой с ушами, для того и сделан он человеком, а не х*йнёй шестиногой. Х*йне-то шестиногой что? В ней Предназначение зашито насмерть, как программа стирки цветного белья в стиральной машине. А человеку приходится всё самому, всё самому.

Вот и мается он, бедолага. Хорошо, если Предназначение у него простое — родить сына, посадить дерево и всё такое. Или, допустим, заболеть во младенчестве коклюшем и помереть. А если ему предписано зарубить топором старуху на Сенной площади для того, чтобы другой человек написал про это роман? А если не предписано, а он зарубил?

На самом же деле узнать своё Предназначение не очень сложно: если человек делает что-то просто так, не за деньги, и вообще никому это нах*й не нужно, то это значит, что вот это самое и есть его Предназначение. Другое дело, что есть такие люди, которые просто так вообще ничего делать не станут — им, конечно, сложнее.

От других занятий выполнение Предназначения отличается тем, что награда за его исполнение никакая на Земле не положена, потом будет вознаграждение, после Смерти, или вообще не будет — не главное это. Но, чтобы исполнять Предназначение, человеку же надо что-то есть, жить как-то, вот и занимается он разной скучной х*йней, за которую вознаграждение, наоборот, положено прямо сейчас или в крайнем случае в понедельник. Но и это у человека получается плохо, потому что вот занимается человек скучной х*йнёй, занимается — и вдруг чувствует, что пора поисполнять Предназначение. В этом случае он обязан немедленно всё бросить, послать всех н*хуй, отключить телефон и исполнять. Потому что это вообще единственная причина, почему он здесь находится, нет больше никаких других и не будет.

А люди барабанят в дверь, разрывают телефон, кричат, стучат на него по столу кулаком и не дают ему денег. Потому что сами-то они Предназначение своё исполняют плохо, кое-как: семья у них, дети, дела, тёща злая, работа, времени мало. И, если они видят человека, который исполняет Предназначение исправно, их тут же давит Жаба. Потому что они хорошо знают, что бывает с человеком, который не выполнил Предназначение. Ну или догадываются.

Умирают люди только в двух случаях: когда они уже исполнили своё Предназначение, или когда Мироздание поняло, что они его исполнять и не собираются. Мироздание — его не на*бёшь.

И — да, последний раз Горчева переиздавали в прошлом году. И это то немногое, что радует.

Иногда жизнь подкидывает сюжеты, до которых не додумается ни один писатель.

Был такой шведский капитан Георг Богуслав из старинного дворянского рода Сталь-фон-Гольштейнов. Его очень любили женщины. По крайней мере — две.

Уроженец Нарвы, он так и служил в своем родном городе, но вот беда — однажды в последний год семнадцатого века под стены города приперлась русская армия. Это безумный царь московитов Петер начал Северную войну.

Четыре года спустя русские Нарву все-таки взяли и наш капитан Сталь-фон-Гольштейн в 1704 году угодил в русский плен.

В какой-то степени ему повезло — пока основная масса его товарищей осваивала практическое выживание в сибирских снегах, он в Сибири посидел совсем недолго, а потом был переведен в Москву.

В Москве он женился на дочери генерала барона Рудольфа Горна. Того самого — своего бывшего начальника, недавнего коменданта крепости Нарва, прославившегося в веках тем, что при сдаче крепости получил по щам от самого царя-батюшки Петра Первого, после чего и угодил в плен со всем семейством.

Ходили слухи о том, что брак был совершен по расчету, что для генеральской дочери, которую звали Ингеборга-Кристина, это был последний шанс, и вообще — мол, накануне свадьбы молодой было 29 лет, а молодому — 25.

Так или иначе, но своего мужа она любила сильно. Настолько сильно, что заставила папу напрячь все связи, выложить все заначенные деньги, и выкупить новообретенного зятя из русского плена.