Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

Несколько слов о его начальнике наркоме Кузнецове. Видимо, Кузнецов был рад избавиться от Харламова, если не сообщил ему ранее, о намеченном назначении в Англию. Решил, что чем больше по времени тот будет в неведение, тем лучше. Поздно будет переиграть данное назначение. Иначе, как объяснить, что все всё знают, кроме «виновника торжества»? И пришлось Николаю Михайловичу собираться в дальнюю дорогу.

А может, сыграло свою роль то обстоятельство, что Харламов сотрудничал с представителями английской миссии в Москве, поэтому и послало его начальство в туманный Альбион, как знающего дело человека?

Но что это мы читаем дальше?

«Перед отъездом нас с Голиковым приняли Нарком обороны С.К. Тимошенко, нарком внешней торговли А. И. Микоян, Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников».

Известно, что 2-го июля1941 года Тимошенко, получив назначение командовать Западным направлением, убыл под Смоленск. Значит, проводы состоялись не позднее 1-го июля, если Тимошенко еще был на месте? Харламов же упомянул, в начале данного эпизода, что за окнами был июль.Ясно же написал: «в первых числах июля» . Тогда возникает вопрос: «А когда же тогда был вызов Харламова в Наркомат обороны (или Ставку)?». Ведь, 2-го июля Тимошенко не будет в Москве, а 1-е июля уже не подходит к рассказу, ни при каких обстоятельствах.

По всем выкладкам выходит, что Николая Михайловича с докладом к Тимошенко, вызывали раньше, в двадцатых числах июня. Вам, читатель это ничего не напоминает?

А вспомните, ту злополучную поездку Сталина с товарищами в Наркомат обороны, о которой упоминали Микоян и Молотов? Где еще «несчастный» Жуков слезами умывался, по рассказу Анастаса Ивановича. А Молотов, намекал писателю Стаднюку на заговор военных в Москве? Микоян, еще уверял читателей, что поездка была 28 июня. После посещения военных Сталин, в расстроенных чувствах, дескать, сел в машину и уехал к себе на дачу и так далее…

Я уже говорил ранее, что поездка в Наркомат, предположительно, была 26 июня, связи с бомбардировками Финляндии, которая в этот день объявила нам войну. Сталин с членами Политбюро (в том числе и с Молотовым, как наркомом иностранных дел) и поехал разбираться с военными, которые учинили накануне, 25 июня, данное безобразие с нашей северной соседкой. Поспособствовали той, начать военные действия на стороне Германии.

Что мы увидели в рассказе Харламова? Неожиданный интерес Сталина и членов Политбюро к действиям на Кольском полуострове. Видимо, Жуков, чтобы выкрутиться в данной ситуации с бомбардировкой Финляндии, как всегда наврал, что, дескать, та, вместе с немецким корпусом Дитля, 24 июня начала наступление в полосе 14-й армии Фролова. А мы, дескать, Наркомат обороны (Ставка), вынуждены были 25 числа, принять ответные меры, то есть нанести бомбовый удар по ней. Поэтому Голиков и показал обстановку на карте, с расположением войск противника, а Харламов уточнил, через Головко, и того же Фролова, ситуацию на Кольском полуострове. Эти данные показывали, что никаких активных действий немцев, и что особенно важно, финнов, в полосе нашей 14-й армии, в эти дни не было. Но, обратите, внимание! О Финляндии, границу с которой прикрывала, как раз 14-я армия Фролова, в данных мемуарах, не упоминается ни словом. Еще бы! Тогда уж, прямо бы и написали, что по приказу из Ставки нанесли бомбовый удар по Финляндии. Чего церемониться. Конечно же, редактора попытались скрыть этот факт, предоставив читателю самому догадываться, о чем идет речь. На всякий случай, подсунули генерала Дитля. Как же, ведь, идет война с немцами!

Но как проверить и эти, полученные сведения? У Дитля, разумеется, не спросишь. Да и вряд ли он поймет суть вопроса: «Извините, господин генерал! Вы случайно не начали активное наступление в полосе наших войск, вместе с финнами?». Хотя Ф.И. Голиков, основываясь на данных разведки, показал Сталину и присутствующим, расположение немецких войск на Севере. Никаких особых подвижек среди них не наблюдалось, иначе реакция Сталина была бы другой.

Конечно, лучше всего, было бы, получить эти сведения от командарма Фролова. Но Ватутин, чуть не разломал «от усердия» рычажок телефонного аппарата «пытаясь» связаться с 14-й армией. Сталин видя, что его явно пытаются «водить за нос» — связи нет?! — вызвал из наркомата ВМФ Харламова и задал вопрос, каким образом тот получил сведения от Фролова? И Николай Михайлович подсказал, что лучше это сделать через Наркомат ВМФ и начальника связи Гаврилова. Иван Терентьевич Пересыпкин был верен себе. Связь с фронтами была, но пользовались ею, как видите, избирательно. Для кого она была, а для кого и нет!