Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

Жуков вводил в заблуждение руководство страны, и в первую очередь, Сталина. Это мягко сказано — « иные сведения» . Расхождение в данных о положении войск попахивало явной дезинформацией, со стороны работников Наркомата обороны. Но с какой целью это было сделано? Однако, смотрите, как Жуков активно проталкивает свою идею, пытаясь притопить Николая Михайловича с его сообщением.

«— Не может этого быть, товарищ Сталин. Адмирал что-то напутал.

— Я докладываю, что мне известно.

Возникла пауза. Генерал Ватутин продолжал твердить свое „Алло! Алло!“, все время постукивая по рычагу телефона. Сталин молчал, снова прохаживаясь по кабинету».

Да, Сталин оказался в сложном положении. Но он не был в состоянии человека, колеблющегося в своих чувствах: кому верить? Иначе бы не вызвал Харламова. Нужна была связь с 14-й армией, которая подтвердила бы его сомнения в неискренности Жукова и данной компании военных. Но, связи, как видите, в Наркомате обороны не было. К тому же, не Сталину ли знать, кем был Жуков в действительности? Только поддержка высоких партийных верхов, таких как Хрущев, позволяла «выдающемуся стратегу» всегда находиться на поверхности при всяких, казалось бы, гибельных для него ситуациях. Вот и сейчас, глазом не моргнув, врал Сталину и прибывшим с ним товарищам, о ситуации на Севере, преподнося все в черном цвете. Но, зачем? Немного терпения.

«Наконец генерал Ватутин, довольный, повернулся к нам. Прикрывая ладонью трубку, он сообщил:

— На проводе командарм Фролов.

Георгий Константинович Жуков направился к переговорной, но Сталин остановил его взмахом руки.

— Не надо. Пусть товарищ Фролов докладывает, а Ватутин повторяет. Все смолкли».

Жуков хотел перехватить инициативу в предстоящем телефонном разговоре с командующим 14-й армией Фроловым, но Сталин показал высший пилотаж в делах, подобного рода. Ватутин же, не осмелится искажать смысл сказанного Фроловым, и присутствующим товарищам ясно станет существо дела.

«Ватутин повторял то, что говорилось на другом конце провода. И тут стало очевидным: мое сообщение полностью совпадало с докладом командующего 14-й армией. Да это было и неудивительно: за два часа после моего с ним разговора обстановка под Мурманском вряд ли могла резко измениться.

— Нет, товарищ Жуков, не адмирал, а кто-то другой напутал, — заключил Сталин».

А Николай Михайлович в мягкой форме поясняет читателю, связи с чем, привел данное повествование.

«Я рассказываю об этом эпизоде столь подробно вовсе не для того, чтобытем самым подчеркнуть свою осведомленность. Не в том дело. Этот случай убедил меня, что в развернувшихся грандиозных событиях очень важно выработать гибкую систему управления войсками, и прежде всего обеспечить четкую работу связи, что нам всем — от наркома до рядового — предстояло еще многому учиться.

События последующих месяцев показали, что мы успешно справились с этой задачей».

Молодец, товарищ Харламов! Все-таки сумел довести до читателя то, что хотел сказать! Сумел-таки обойти рогатки советской цензуры. Эпизод с Жуковым, Николай Михайлович привел неспроста. Не о работе связи хотел нам сказать товарищ Харламов, это задача наркома Пересыпкина. Он говорил о другом, и это, мы должны были понять. Но все по порядку. Сначала об интуиции.

Прошло несколько дней после посещения Николаем Михайловичем Наркомата обороны. Опять в воспоминаниях обозначился июльмесяц!

« В первых числах июляко мне в кабинет зашли двое работников из отдела кадров и попросили фотографии на заграничный паспорт.

— Зачем это? — вырвалось у меня.

— Разве вы не знаете, что отправляетесь в Англию?

— Со мной на эту тему никто не беседовал. Кадровики пожали плечами. Я снял трубку и позвонил адмиралу Н.Г. Кузнецову. От него я узнал, что назначаюсь заместителем главы советской военной миссии, которая на днях должна отбыть в Лондон. Главой миссии утвержден генерал Ф. И. Голиков.

— Советую соглашаться, — сказал он. — Спорить бесполезно. Ваша кандидатура находит поддержку на самом верху.

Спорить, видимо, действительно было бесполезно. Прощай, флот, прощай, командирский мостик! И, вероятно, надолго. Начались сборы в дорогу…».

Что же в этот раз интуиция не подсказала Николаю Михайловичу, для чего отдел кадров затребовал фотографию на заграничный паспорт? Не подумайте, читатель, что я не по-доброму иронизирую по поводу сказанного Харламовым. Отнюдь, нет? Просто, в первом случае, Николай Михайлович знал, с какой целью был вызван в Наркомат обороны, но предпочел не раскрывать своей осведомленности. Иначе бы, данный эпизод ни за что бы, не остался в его книге! Вырезали бы! Поэтому и прикрылся интуицией. Но, как видите, в дальнейшем, чудесные свойства у нашего героя улетучились, и он оказался в замешательстве.