Николой Крадин: Империя Хунну

Из перечисленных выше стереотипных оценок вырисовывается типичный образ северного «варвара», который, однако, далеко не соответствует реальной действительности. Можно привести, возможно, ставший уже хрестоматийным пример из истории хунну: китайские хронисты постоянно подчеркивают, что номады «не имеют оседлости», тогда как при внимательном чтении тех же самых источников выясняется, что в Хуннской империи существовали и укрепленные валами населенные пункты, и категории лиц, занимавшихся земледелием и ремеслом [13] Давыдова, Шилов 1953; Рижский 1959: 131; Давыдова 1965; 1978; 1985: 68; 1995: 43; Коновалов 1976: 210; Кызласов 1984: 21–23; Данилов 1996; и др. . Наличие поселений и городищ у хунну, земледельческого и ремесленного укладов подтверждаются данными археологических исследований.

Отчасти такая направленность древнекитайских текстов может быть объяснима милитаристским характером внешней политики кочевых обществ. Но китайская ксенофобия распространялась не только на кочевников. Китайцы отрицательно отзывались и о земледельческих народах Средней Азии, и о русских, и о англичанах. Чаще всего подчеркивалось коварство и двуличность иноземцев [14] Хафизова 1995: 60. .

Данный вывод справедлив не только в отношении китайских летописей. Конфуцианский призыв видеть в номадах «диких зверей» очень похож на совет Аристотеля Александру Македонскому: подходить к эллинам как к родным и близким людям, тогда как в варварах видеть лишь животных [15] Крюков и др. 1983: 347–348. . Поэтому столь же осторожно следует относиться к оценкам античных авторов. Аммиан Марцеллин [16] XXXI, 2, 10. , например, характеризует европейских гуннов как банду разбойников, не имеющих крепкой государственной власти: «Без определенного места жительства , без дома , без закона или устойчивого образа жизни кочуют они , словно вечные беглецы с кибитками , в которых проводят жизнь» .

Между тем, внимательное чтение тех же источников и современные исследования показывают, что гуннское общество представляло собой империю, разделенную на три «улуса». Гунны имели мощную, хорошо вооруженную армию, умели брать приступом города, их правители вели дипломатические отношения с соседними странами, разработали хитроумную политику чередования набегов и вымогания даров, подобную внешнеполитической стратегии их далеких азиатских предков. Ставка гуннов представляла собой настоящий город [17] Вернадский 1996: 154–163; Maenchen-Helfen 1973: 190–199, 270–274. .

Еще один характерный пример китайского видения культуры номадов: постоянное подчеркивание того, что хунну «плохо относятся к отцам» [18] Лидай 1958: 30; Кюнер 1961: 312; Материалы 1968: 45; Сыма Цянь 1992: 272. . По всей видимости, здесь присутствует едва ли не в чистом виде конфуцианское видение вопроса: поскольку номады — это не добродетельные варвары, то, следовательно, и к старшим они должны относиться не так, как добропорядочные конфуцианцы. В то же время любому исследователю, хотя бы поверхностно знакомому с этнографией скотоводческих народов, хорошо известно, какое значение в жизни кочевников имеет почитание старших родственников.

Правда, есть не меньший соблазн видеть в этой фразе не только (и не столько) конфуцианскую позицию китайских хронистов, но и специфическое отношение к собственной жизни воина-степняка, для которого смерть в бою считалась более почетной, чем спокойная старость в окружении детей и внуков.

«Как мирный образ жизни приятен людям спокойным и тихим, — писал об аланах Аммиан Марцеллин, — так им доставляют удовольствие опасности и войны. У них считается счастливым тот, кто испускает дух в сражении, а стариков или умерших от случайных болезней они преследуют жестокими насмешками, как выродков или трусов» [19] XXXI, 2, 22. .

Данная воинственная идеология всадничества нашла отражение даже в более позднее время, например, в нартском эпосе [20] Цюмезиль 1990: 199–204; ср. рассказ Чжунхана Юэ: Лидай 1958: 30; Кюнер 1961: 312; Материалы 1968: 46. . Но это совсем не значит, что сыновья плохо относились к родителям. Скорее наоборот, в силу преобладания клановой патронимической организации старшие родственники пользовались почетом, уважением и определенными привилегиями.

(2) В ряде случаев необходима внутренняя критика источников . Так, например, все китайские хронисты отмечают, что все хунны питаются только мясом домашних животных [21] Лидай 1958: 3; Материалы 1968:34. . Между тем хорошо известно, что основная пища кочевников — молочные продукты животноводства. Основная часть номадов питалась мясом только по праздникам, осенью при забое скота, при гибели животных, а также в случае посещения их кочевий гостями. Всякий приезд издалека любого чужака, тем более китайца, воспринимался как неординарное событие. Обычай гостеприимства строго предписывал накормить чужеземца мясом баранины. Не удивительно, что у китайцев сложилось представление, что кочевники употребляют в пищу исключительно мясо своих животных.