Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Близился день решающего конфликта между Генрихом III и главой Лиги. 22 ноября Кавриана холодно замечает: «Скоро мы узнаем, кто будет сильнее, король или герцог де Гиз. Тот, кто завладеет Орлеаном, будет хозяином Франции». Король еще не испил до дна чашу унижений. По его приказу герцог де Невер прибыл в Пуату, чтобы противостоять Генриху Наваррскому, в то время как Майен в Лионе готовился встретиться с Ледигьером в Дофине. Для этих кампаний только Штаты могли предоставить средства. Но если они были самим огнем и пламенем против еретиков, то становились льдом, когда речь заходила о субсидиях. Депутаты собирались воспользоваться просьбами короля, чтобы поставить его в свою зависимость. В 1576 году их разъединение послужило королю. В 1588 году все три сословия пришли к согласию, что их решения должны иметь силу закона. Это была конституционная революция, стремившаяся положить конец абсолютной монархии. Генрих III был вынужден согласиться на создание палаты юстиции, 18 членов которой были избраны из представителей трех сословий и 6 человек представлены королем. Депутаты пошли еще дальше и потребовали список членов королевского Совета. Генриху III вновь пришлось уступить. Комедийные сцены все чаще разыгрывались монархом, депутатами и руководителями Лиги, пока не был сыгран один из актов трагедии, разрушивший все иллюзии, всевозможную ложь и притворство. «Заплатки», прикрывавшие болезни королевства, сразу же спали 23 декабря 1588 года.

Чуть ранее, 13 мая, король писал Виллеруа о членах Лиги: «Задетая страсть оборачивается гневом. Пусть они меня к этому не вынуждают». После его бегства из Парижа Гиз и его сторонники не переставали вынуждать его к этому, а с момента собрания Генеральных Штатов король без конца подвергался унижениям. Чрезвычайно нервный, Генрих III очень болезненно переживал все раны, нанесенные самолюбию монарха.

Шли дни, и он чувствовал угрозу если пока еще не для жизни, то для своей свободы и того, что еще осталось от власти. В атмосфере напряженности Блуа одна вспышка могла спровоцировать взрыв. Возможно, ею стала беседа в доме у Гизов 17 декабря. Кардинал поднял бокал за своего брата как за короля Франции, а мадам де Монпансье, носившая у себя на поясе знаменитые золотые ножницы (чтобы подстричь короля в монахи), выказала надежду воспользоваться ими. На следующий день эти слова были переданы королю итальянским актером, приглашенным к столу, и не оставили никаких сомнений относительно намерений Гизов. Историк Давиля тоже относит решение короля покончить с ними к 18 декабря. В тот день двор был занят празднованием свадьбы Кристины Лотарингской и великого герцога Тосканского. Король собрал в своем кабинете маршала д'Омона и маркиза де Рамбуйе. Вечером спросили мнение у Альфонсо Корсо, и планы короля были одобрены тремя голосами против одного. Вероятно, окончательное решение было принято в ночь с 20 на 21 декабря. Выработав план, Генрих III расстался со своими доверенными лицами около 11 часов вечера и пошел спать к королеве Луизе, приказав разбудить его в 4 часа утра.

Сложно поверить в ослепление Генриха де Гиза и допустить, что он сам положил голову под топор. Гордыня и высокомерие Меченого породили в нем чрезмерную уверенность, которая привела его к гибели. С 21 по 23 декабря к нему постоянно поступали предупреждения.

Пока Меченый тратил силы с мадам де Сов, сон бежал от короля, легшего в постель раньше обыкновения. В 4 часа утра он поднялся и прошел в кабинет, где его ждали Белльгард и Дю Гальд. Личная охрана короля стала собираться к 5 часам в галерее Оленей. Генрих III лично пришел проинспектировать их и дал понять, что они потребуются ему сегодня. Затем те, кого он указал, явились к нему в комнату, и он посвятил их в замысел. Из предосторожности он приказал им подняться на следующий этаж в небольшие кельи, которые он приготовил для своих капуцинов. Между 6 и 7 часами утра он слушал мессу в своей молельне, затем отправил в зал Совета д'Омона, де Рамбуйе, де Ментенона и д'Э. Оставшись один, он отдал последние приказания. Приказав как можно тише спуститься солдатам из келий, чтобы не разбудить мать, он оставил 8 из них у себя в комнате вместе с Лоньяком. Это были те, кому предстояло убить герцога. 12 других он поставил в соседнем кабинете, чтобы служить поддержкой, если герцогу удастся ускользнуть. Трое других стояли на внутренней лестнице. Остальных поставили на галерее Оленей.