Пьер Шевалье - Генрих III. Шекспировский король

Узнав о размахе мятежа, Генрих III был поражен. Окруженный в отсутствие д'Эпернона советниками, которые рекомендовали проявлять осторожность, он решил — и может быть, правильно — не принимать вызов. Его отвращала сама мысль о том, что придется пролить кровь своих подданных. Людовик XVI, на свою беду, поступил так же, как он, 10 августа 1792 года. Но тот, кто отказывается от шпаги, теряет скипетр. 12 мая 1588 года правило феодалов еще раз подтвердилось. Генрих III оставил свои войска с опущенным оружием. Деморализованные, не получающие никаких приказов, солдаты оказались в ловушке. Осмелевшие жители Сите решили и на следующую ночь не пропускать через свой квартал войска, о чем сообщили швейцарцам на Марше-неф. Французские солдаты у моста Пти Пон и Сен-Мишель уже не были уверены в своих тылах. Их осадили сторонники Лиги. Мариво на мосту Сен-Мишель капитулировал и присоединился к швейцарцам. Бриссак воспользовался этим, чтобы войти в Пти-Шателе и оттеснил отряд Ольфана дю Гаста на Сите, превратившийся в западню. Будет ли король, как народ, сражаться до конца? Король был скорее миролюбивым человеком, чем воинственным, да и не все буржуа были зачинщиками волнений. Они направили к нему депутатов с требованием отозвать войска, на что он согласился. Впрочем, еще до получения его приказа французы и швейцарцы на Марше-неф согласились уйти по улице Нев и мосту Нотр-Дам, с Мариво во главе, дю Гастом в хвосте и швейцарцами в середине. Им расчистили проход через баррикады. Из недоверия или осторожности фитили их аркебуз были зажжены. Им крикнули, чтобы они их потушили, но они отказались. Однако когда они проходили но мосту Нoтp-Дам, рассказывает анонимный сторонник Лиги, «выстрелом из аркебузы был убит один портной, и все решили, что этот выстрел сделал кто-то из солдат». Этого было достаточно, чтобы мятеж вспыхнул с новой силой. Многие солдаты были убиты. Кое-кто снимал шляпу и кричал, что он истинный католик. Постепенно сторонники Лиги успокоились и смилостивились, однако заставили солдат вернуться на Марше-неф.

Не лучшим было положение войск на площади Грев и у кладбища Инносан. В отличие от Луи XVI, который ограничился приказом швейцарцам прекратить бой, бросив их на произвол судьбы, Генрих III чувствовал ответственность за кровь своих солдат. Он решил обратиться к Гизу, чего бы ему это ни стоило, чтобы спасти их. Это была единственная возможность избежать кровопролития. По-прежнему оставаясь у себя, герцог немедленно откликнулся на призыв короля. Послание короля пришло около 3 часов. Около 4 часов герцог вышел из дома в белом плаще, держа шляпу в руке, без оружия. Перед ним шли два пажа, один нес его шпагу, другой щит. Ему расчистили путь через баррикады, и он прошел до кладбища Инносан, где освободил Бонуврие и его солдат. После этого вернул свободу солдатам с площади Грев и Марше-неф, где швейцарцы опускались на колени и протягивали к нему руки. Французские гвардейцы прошли мимо него с непокрытыми головами. Затем капитан Сен-Поль с хлыстом в руке, как будто вел стадо животных, открыл проход для отступающих. Выполнив свою миссию, Балафрэ направился к себе, вновь под восторженные крики «Да здравствует Гиз!». Казалось, рассказывает Л'Эстуаль, ему это не нравилось, и он несколько раз предлагал крикнуть «Да здравствует король». Некоторые при виде герцога выражали то, о чем пока молчал он сам: «Не будем больше медлить! Надо вести Монсеньора в Реймс!»

Итак, день 1 мая прошел без основного сражения, но это было временное положение вещей. Король и Лига были в полной боевой готовности. Генрих III собирал войска вокруг Лувра. Парижане стояли на баррикадах и увеличивали число повстанцев даже вокруг Лувра. Более того, Лига отбила у королевских войск городские ворота, за исключением ворог Сент-Оноре и Неф. Благодаря Господу, и, несомненно, благодаря Гизу, все успокоилось, но король не мог признать свое поражение.

В среду 13 мая город был еще более взволнован, чем накануне. Бриссак с трудом удержал школьников Латинского квартала, которые с тремя докторами теологии во главе, хотели покончить с братом Генрихом Валуа. В такой критической обстановке королева-мать еще раз сыграла важную роль. Когда утром она пожелала как обычно послушать мессу в Сент-Шанель, она обнаружила, что улицы перекрыты баррикадами, и была вынуждена добираться туда пешком через проделанные для нее проходы, которые сразу же закрывались за ней. Вернувшись, петеле преодоления таких же препятствий, она расплакалась. После полудня, на последнем Совете в Лувре она единственная придерживалась мнения, что Генрих III должен оставаться в Париже. Затем она направилась к Гизу, надеясь заключить с Балафрэ договор, подобный соглашению в Немуре. Однако очень быстро она поняла, что ничего у нее не выйдет, подозвала к себе сопровождавшего ее секретаря Пинара и на ухо сказала ему, чтобы он шел в Лувр и передал королю, что ему следует покинуть Париж. Но когда секретарь вернулся во дворец, короля там уже не было. Около 5 часов дня один из верных людей короля пришел сказать ему, что он должен уйти один или он пропал. Прежде чем король принял решение, к нему попало письмо Гиза к правителю Орлеана, которое рассеяло все его сомнения. Только отъезд короля, ускользавшего от расставленных сетей, мог лишить герцога де Гиза окончательной, как он считал, победы. Генрих III «вышел из Лувра пешком, будто прогуливаясь, с палочкой в руках». Придя в Тюильри, где располагались его конюшни, король сел на коня. Его примеру последовали все те, кому удалось прорваться сквозь окружение. Сидя верхом, король обернулся к городу, бросил ему проклятие, сказав, что вернется в него только через пробитую в стене брешь. По словам анонимного автора, прежде чем покинуть столицу, Генрих III воскликнул в слезах: «Неблагодарный город, я любил тебя больше, чем свою жену!» В сопровождении своих придворных и советников, он уехал из Парижа под охраной швейцарцев и французских солдат. Проехав через Порт-неф, он направился к Сен-Клу. В кортеже короля были герцог де Монпансье, единственный роялист из Бурбонов, маршалы де Бирон и д'Омон, Франсуа д'Э, канцлер Шеверни, государственные секретари Виллеруа и Брюлар, Белльевр, кардинал де Ленонкур и адвокат короля в Парламенте Жак Фэ. Перейдя Сену, отряд остановился перекусить в Траппе, переночевал в Рамбуйе и 14 мая прибыл в Шартр.