Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Похоже, что усилия по выдворению северокорейских рабочих в целом увенчаются успехом – слишком уж неравны силы (хотя некоторое количество рабочих, можно предполагать, останутся в России и иных странах). В любом случае, десяткам тысяч людей, похожих на товарища Пака, надо готовиться к тому, что сытой и относительно благополучной жизни их самих и их семей приходит конец.

Позвольте представить вам, уважаемые читатели, г-жу Ван, с которой я познакомился пару лет назад в Китае. Она любезно рассказала мне о малом семейном бизнесе, который, понятно, тесно связан с Северной Кореей. Г-жа Ван – человек особенный, точнее, человек с необычным правовым статусом. Она принадлежит к небольшой общине этнических китайцев, которые постоянно проживают в Северной Корее, сохраняя при этом гражданство КНР. Хвагё – фактически единственная группа иностранцев, которым разрешено постоянно жить в Северной Корее. Они могут устроиться в КНДР на работу и при этом имеют возможность более или менее свободно передвигаться по территории страны.

Когда-то, в 1950-х годах, на севере КНДР проживали десятки тысяч хвагё , но чувствовали они себя там не слишком комфортно. Хвагё подвергались серьезной дискриминации (но и пользовались, как мы увидим ниже, некоторыми преимуществами). С течением времени большинство из них покинуло КНДР, так что на начало 2018 года в Северной Корее насчитывалось около 3800 хвагё. При этом надо иметь в виду, что около половины из них фактически живут в Китае, приезжая в Северную Корею только раз в году, чтобы продлить имеющийся у них северокорейский вид на жительство (так сказать, северокорейский вариант того, что в США именуется green card). Владелец такого вида на жительство имеет право не только свободно пересекать китайско-корейскую границу, но и легально перевозить через границу значительное количество товаров для продажи. Кроме того, хвагё , имеющие постоянный вид на жительство, могут свободно перемещаться по территории Северной Кореи. Для этого требуются дополнительные документы, но проблема является чисто технической. С середины 1980-х годов, когда начался настоящий экономический рост Китая, хвагё начали эффективно «монетизировать» свои особые права – в основном за счет китайско-корейской торговли.

Г-жа Ван несколько отличается от большинства хвагё . Уезжая в Китай около десяти лет назад, она решила официально сдать свой постоянный вид на жительство корейским властям. В результате сейчас она юридически пребывает в своего рода «серой зоне». С одной стороны, у нее гораздо меньше ограничений на посещение Северной Кореи, чем у обычных китайских граждан. «Бывшие» хвагё , даже если они отказываются от вида на жительство в КНДР, по-прежнему могут рассчитывать на весьма благоприятное отношение в северокорейском консульстве, когда они обращаются с просьбой о посещении родственников в Северной Корее (большинству китайцев доступны только туристические поездки). Тем не менее получение визы – дело трудозатратное: гораздо проще было бы сохранить вид на жительство, как, собственно, и поступает большинство. На мои вопросы о том, почему г-жа Ван решила отказаться от столь ценной привилегии, она отвечает туманно и уклончиво, но, полагаю, у нее на это были какие-то веские причины.

Оказавшись в Китае, г-жа Ван фактически открыла в приграничном Даньдуне местный филиал своей семейной торговой компании. Второй филиал находится по другую сторону границы, в большом северокорейском городе, в котором до сих пор живут ее родители. Будучи хвагё , они могут приезжать в Китай почти свободно и в силу этого навещают дочь каждые два-три месяца, но при этом не остаются там надолго. Проинструктировав ее о том, что нужно купить, и лично походив по местным оптовым рынкам, они спешат обратно в родной город, чтобы руководить торговлей на месте.

Поначалу, в 1980-х годах, когда семья только начинала бизнес, Ваны торговали лекарствами, обувью и одеждой. В последние годы они решили сосредоточиться на модной одежде и аксессуарах. Очевидно, что г-жа Ван и ее родители хорошо разбираются в тенденциях северокорейской моды, поэтому в Китае они покупают одежду, которая хорошо продается на северокорейском рынке, где представления о прекрасном несколько отличаются от тех, что существуют в Китае. Масштабы их деятельности не особенно велики: г-жа Ван оценила свою чистую прибыль в скромные 1000–1500 долларов в месяц. Если она не прибедняется, то в иерархии бизнеса хвагё она находится на одной из нижних ступенек: большинство из них зарабатывают больше, играя на разнице цен между северокорейским и китайским рынками.