Карен Юзбашян - Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

Как было сказано, экскуссия была институтом, оформлявшим прежде всего отношения господства-подчинения. В Византии этот институт сложился в условиях, когда частная форма эксплуатации непосредственных производителей на земле все больше и больше вытесняла государственную, в условиях разрушения общины, наступления на мелкую земельную собственность, постепенного закрепощения крестьян. Подобные процессы протекали и в Армении XI в., но начались они задолго до византийского владычества. В IX — Х вв. создаются независимые армянские государства, где ведущая роль принадлежит новой феодальной знати. Правда, говорить о полном и повсеместном исчезновении старой родовой знати — нахарарства [1089] Термин «нахарар» к этому времени встречается редко и уж во всяком случае становится анахронизмом. — не приходится: у кормила Анийского и Васпураканского царств встали Багратиды и Арцруниды, в Тароне правили отпрыски Мамиконеанов, а начало роду Пахлавуни положил один из потомков Камсараканов. Но тон задавали новые феодальные фамилии, которые обрели силы в условиях новой, пусть не всегда устойчивой, армянской государственности. Новая знать утверждала свои права владения землями упраздненных нахарарских родов, утверждала свою власть над крестьянами, обрабатывающими эти земли. Ширилось также церковное и монастырское землевладение. Тарой, Васпуракан, Ширак, Вананд вошли в состав Византии, когда эти процессы достигли своей полной зрелости. Иммунитет в Армении, засвидетельствованный нашей надписью, вполне согласуется с исторической действительностью не только середины XI в., но и значительно более продолжительного времени. Следует думать, что в этом документе имелась в виду, как и в Византии, экскуссия крестьян, обрабатывавших земли кечаройских церквей и становящихся подвластными этим церквам, в то время как грамота трактовалась как отвечающая интересам прежде всего церковной братий. В таком случае эта грамота, как и в Византии, оформляла отношения господства-подчинения. История аграрных отношений в Византии X–XII вв. сохранила множество подробностей, относящихся к подобного рода актам, но распространять их на данный случай при скудости материала было бы опрометчиво.

Явления, сходные с описанными, наблюдаются и в современной событиям Грузии. Так, сигель грузинского царя Баграта IV (1027–1072) от 1058 г. — не что иное, как иммунитетная грамота, формуляр которой восходит к византийскому образцу — экскуссионному хрисовулу или родственному по назначению документу [1090] Такайшвили, 1896. . Близка этому сигелю и грамота преемника Баграта IV — Георгия II от 1072 г., жалующая иммунитет Шио-Мгвимской пустыни [1091] Какабадзе, 1967, с. 42–43. . К этому же ряду относится дарственная грамота католикоса Мелкиседека мцхетскому храму Свети-Цховели [1092] Какабадзе, 1967, с. 329–330. . Грамота датируется 1020 г. Как и следовало ожидать, в Грузии подобные документы исходят от местных правителей, в то время как документ, доставленный Григорием Магистром, подписан и скреплен печатью византийского императора. Суть дела от этого не меняется: сложившиеся и в Армении, и в Грузии общественные отношения нуждались во внедрении такого института «внеэкономического принуждения», как иммунитет. В этой связи уместно вспомнить слова Н. Я. Марра: «В Армении был настолько родственный, если не тождественный, с грузинским феодальный строй, что исследователь армянской жизни может смело пользоваться грузинскими богатыми документальными материалами для оживотворения тех отрывочных летописных данных, которые можно черпать в армянских источниках» [1093] Миханкова, 1949, с. 66. . С тех пор, разумеется, наука далеко шагнула вперед, и наряду с общностью мы можем выявить и безусловные различия в социальном развитии грузин и армян. Однако идея эта не утратила своего научного значения, и новых результатов следует ожидать, в частности, при параллельном изучении армянских, грузинских, кавказско-албанских и, конечно, византийских институтов.