Матвей Фролов - И снова к микрофону выхожу...

Ленин встал, прошелся по комнате и продолжал:

— Сегодня же ночью ликвидируем эту авантюру и скажем народу всю правду, что мы на волосок от войны. Все, кто против войны, будут за нас.

Ленин был бодр, энергичен. Несмотря на позднее время, на лице его — никаких следов усталости. Он беседовал с нами минут тридцать, похвалил, что мы не уходим из редакции, пока кто-нибудь не придет нам на смену.

Антонов попросил у Владимира Ильича разрешения опубликовать запись беседы с ним. Ильич глянул в мою сторону — он видел, что я все время записываю его рассказ, — улыбнулся как-то ласково, ободряюще и сказал:

— Ну что ж! Попробуйте и прочтите мне по телефону.

Газета уже печаталась. Как быть?

— Разрешите дать беседу экстренным приложением к печатающемуся номеру „Известий"! — попросили мы.

— Экстренным приложением? Да, да! — воскликнул Ильич с живостью. — Надо держать народ в курсе событий, это правильно!

Так седьмого июля сто сороковой номер «Известий» вышел с приложением, где экстренным выпуском была напечатана эта беседа. А на следующий день, 8 июля, беседу перепечатали „Известия”.

Рано утром я раскрыла окно. Стрельба на улицах Москвы еще не прекратилась. На Страстной площади (теперь площадь Пушкина) еще раздавались отдельные орудийные выстрелы и пулеметная дробь. Вдруг мое внимание привлек шум мотоцикла во дворе редакции. Через минуту в комнату, где мы работали, вошел товарищ в военной форме и протянул нам корзинку:

— Это вам из Кремля!

В корзинке были хлеб и консервы. Их прислал Владимир Ильич, который даже в такой момент, когда он лично руководил ликвидацией левоэсеровского мятежа, не забыл о работавших всю ночь сотрудниках „Известий"».

...Поэт Константин Симонов написал репортерскую песню, которую все мы очень любим:

Песня эта о военных корреспондентах, о репортерах, у которых на вооружении вместе с пером был автомат.

В этой песне есть и такие строки: «Жив ты или помер, — главное, чтоб в номер материал успел ты передать».

У репортера всегда должен быть запас новостей, он всегда оперативен, всегда в боевой готовности, в самой гуще жизни.

Напомню страницы журналистской истории.

Классик русского репортажа В. А. Гиляровский иногда подходил к телефону и, назвав редакционный номер «Русского слова», просил: «Необходимо оставить пятьдесят — семьдесят пять — сто строчек для очень интересного сообщения, откладывать на другой день нельзя».

Говоря о Гиляровском, известный русский журналист Влас Дорошевич отмечал: «Гиляй — изумительная начинка фактов. Он меня порой ошеломляет неукротимостью своей энергии и находчивостью. Черт его знает, как он ухитряется иногда раскопать такое, что даже представить трудно!»

Обращаясь к самому Гиляровскому, Дорошевич замечал:

«— ...Я так щедро пользуюсь иногда твоими фактами, Гиляй. Вот почему я всегда, когда завижу тебя, спрашиваю: «Какие новости?»

— Видимо, у меня, — отвечал Гиляровский, — врожденная потребность снабжать всех новостями. Антон Павлович (Чехов), бывало, чуть завидя меня, тоже спрашивал: «Какие новости, Гиляй?» — и иногда что-то торопливо записывал в книжку».

И еще страница дореволюционной истории.

Корней Иванович Чуковский рассказывал:

«В комнату, круглый, как яблоко, вкатился Аркадий Руманов, повелитель репортеров „Биржевки", заведующий ее информацией. Он был вечно впопыхах, на бегу раздуваемый слухами, скандалами, новостями, сенсациями, стекавшимися к нему отовсюду.

— Что это с Чуковским? — спросил Руманов мимоходом у Дымова и, не дослушав ответа, стал яростно теребить телефон, который уже третий день не работал.

— Со мной ничего, — сказал я, — просто не могу забыть о событии на Казанской...

Руманов тотчас же схватил со стола узкую полоску бумаги и быстро записал карандашом мой бессвязный рассказ об избиении демонстрантов на Невском...»

А вот мнение о газетчиках нашего современника, участника дрейфа папанинской четверки Героя Советского Союза Эрнста Кренкеля, которому на протяжении многих лет во время экспедиций и зимовок приходилось иметь дело с очень многими репортерами: «На мой взгляд, журналисты — люди симпатичные, контактные, с ними очень приятно иметь дело. Большинство из них — народ бывалый. Много видели, много знают, а главное, при такой бурной жизни большинство из них умудрялось сохранять энтузиазм, безмерную любовь к своей в общем-то весьма хлопотливой профессии...»