Сергей Аверинцев - История Византии. Том I

Историк Менандр, который, очевидно, располагал всем трудом Петра Патрикия и его дипломатической перепиской, упрекает Петра за простонародность речи. Видимо, частое общение с варварами способствовало тому, что сочинение Петра оказалось насыщенным варваризмами, и его речь действительно была близка к народной, хотя и «исполнена силой страсти и красноречия».

Петр Патрикий принадлежал к придворным писателям эпохи Юстиниана и в лояльных тонах описал придворную жизнь своего времени. В отличие от других историков VI в., он увлекался не современной историей, а историей римского государства, изучение которой также находилось в русле духовных интересов правящих кругов Византии, мечтавших о восстановлении былой славы Римской империи.

Другой выдающийся дипломат Юстиниана — сириец Ноннос написал ценное сочинение о своих посольствах и дальних путешествиях на Восток — в Аравию и Эфиопию [64] Nonnosi fragmenta. — HGM, I, p. 473–478 (далее — Nonn.). Русск. перев. в кн.: «Византийские истерики», стр. 483–487. . Это произведение также сохранилось лишь в отрывках. Некоторые, хотя и весьма скудные, сведения о жизни и деятельности писателя мы можем почерпнуть, кроме того, из выписок патриарха Фотия об историческом сочинении Нонноса. Ноннос был потомственным дипломатом. Он возглавлял византийские посольства к эфиопам, химьяритам и к арабам Йемена. Утраченный труд Нонноса был особенно ценен этнографическими и географическими сведениями о различных странах Африки, о нравах и обычаях арабских племен, в частности об их религиозных праздниках, о встрече на одном из островов с неграми-пигмеями [65] Nonn., р. 476. и другими красочными описаниями.

Судя по выпискам из его труда, Ноннос, как и Петр Патрикий, был вполне лоялен по отношению к правительству Юстиниана, обладал хорошим знанием языка, нравов и обычаев народов Востока и заслужил доверие императора. Он был достаточно образован, наблюдателен и сумел записать все увиденное и узнанное им в его далеких путешествиях.

Выдающимся историком VI в. был почитатель и продолжатель Прокопия — Агафий Миринейский (536/37–582) (Мирины — город в Малой Азии). Свое юридическое образование он начал в Константинополе, куда переехала семья его отца, ритора Мемнония, а продолжал в Александрии. В 554 г. он вернулся в столицу и вскоре стал адвокатом. К этому времени семья Агафия разорилась и ему пришлось самому зарабатывать на жизнь, составляя различные прошения и жалобы своим клиентам. Занятия адвоката сковывали порывы творческой натуры Агафия. Еще в юности он страстно увлекался поэтическим творчеством и создал немало талантливых поэтических произведений в духе анакреонтической поэзии. В зрелом возрасте Агафий приступает к написанию своего исторического труда — «О царствовании Юстиниана».

Это произведение охватывает лишь 7 лет правления Юстиниана, — с 552 по 558 г. Оно является непосредственным продолжением «Истории войн» Прокопия, которого Агафий считает своим недосягаемым образцом и наставником. Ранняя смерть прервала работу Агафия над этим сочинением, и его труд остался незаконченным [66] 'Αγαδιου Σχολαστιχου Μυριναιου 'Ιστοριών. — HGM, II. Lipsiae, 1871, S. 132–392 (далее — Agath., Hist.). Русск. перев.: Агафий. «О царствовании Юстиниана». Перевод, статья и примечания М. В. Левченко. М. — Л., 1953 (далее — М. В. Левченко. Агафий). .

Агафий был человеком двух призваний — поэтом и историком. В своем историческом труде он стремился, по собственным словам, соединить харит с музами. История и поэзия, считает Агафий, — родные сестры, они очень близки друг другу и различаются только ритмом слов. История всегда должна быть наполнена красноречием и поэзией, чтобы и поучать, и услаждать. Вместе с тем историк — не только рассказчик, но и истолкователь событий. Основная цель истории — истина, и описывать происшедшее нужно прежде всего правдиво.

Агафий обрушивается с едкими нападками на тех современных ему историков, которые позорят себя низкой лестью перед живущими правителями и порицанием уже умерших. Эти историки забывают, что их чрезмерные похвалы неприятны даже самим правителям, ибо «явная лесть не будет достаточной опорой их славы» [67] Agath., Hist., praef. .

Сознавая высокий долг историка писать правду и только правду, Агафий относился к созданию исторического труда с исключительной серьезностью, понимал трудность своей задачи и пытался построить фундамент для объективного освещения фактов тщательным подбором источников. В этом отношении он, быть может, был даже более добросовестным ученым, чем Прокопий. В отличие от Прокопия, собиравшего в своих трудах (особенно, конечно, в «Тайной истории») всякие легенды и даже просто сплетни, Агафий очень внимателен к отбору и критической проверке исторических материалов. В своем произведении он использовал много документов, протоколы судебных процессов, рассказы офицеров, послов, купцов, переводчиков; отсюда — жизненность и достоверность его повествования. Ему, например, удалось использовать в своем сочинении ценные персидские хроники [68] Agath., Hist., IV, 30. .