Сергей Аверинцев - История Византии. Том I

Агафий спокойнее, сдержаннее в освещении царствования Юстиниана, чем Прокопий, захваченный потоком придворной борьбы. В противоположность последнему, Агафий критикует скорее дурных правителей вообще, чем правительство Юстиниана и его клики.

В сочинении Агафия встречаются более радикальные политические высказывания, более передовые идеи, чем у Прокопия. В политической жизни Агафий превыше всего ставит свободу, правда, — для избранных, особо одаренных, творческих личностей. Государство, с его точки зрения, должно управляться достойными людьми, мудрецами [73] Ibid. II, 30; V, 20. — идеал политического правления, во многом близкий к платоновскому.

По своим философским взглядам Агафий скорее всего был эклектиком. Как и Прокопий, он испытал на себе влияние и учения Платона и идей философов-скептиков. Кроме того, Агафий хорошо знал и ценил Аристотеля и многих других греческих философов, В миропонимании Агафия, как и Прокопия, имеются некоторые черты агностицизма, который, однако, выражен у него менее ярко, чем у Прокопия. По мнению Агафия, человек обязан изучать явления природы, хотя познать до конца их и невозможно, ибо все создано божественным разумом и высшей волей [74] Ibid. II, 15. . Агафий явно тяготеет к пантеизму. Если Прокопий — фаталист, верящий в безусловную и грозную силу рока, то Агафий более оптимистичен. Верховное божество, по Агафию, обладает совершенным знанием и высшей волей; его деятельность, правда, непостижима для смертного, но она — разумна и целесообразна, причем охватывает все сферы человеческой жизни и всю природу. В большинстве случаев этот «божий промысел» справедлив к человеку. Так, кара верховного правосудия постигает людей за совершенное ими зло, хотя, как принужден признать Агафий, божественное возмездие далеко не всегда обрушивается на истинных грешников и многие из них ускользают от заслуженного наказания.

В отличие от Прокопия, Агафий более склонен к философскому рационализму. Он признает силу человеческого разума, которую высоко ценит, и выдвигает тезис о свободе человеческой воли, которая может и должна сыграть свою роль в истории человечества.

В вопросах этики, морали, нравственности Агафий также значительно оптимистичнее своего прославленного предшественника. В отличие от него, Агафий видит в человеческой природе не только одни дурные черты, но и хорошие ее проявления — доброту, милосердие, честность, мужество, благородство.

Как поэтическое творчество Агафия, так и его исторический труд проникнуты светлым, жизнеутверждающим античным миросозерцанием. Более оптимистическое, чем у Прокопия, восприятие жизни, преклонение перед ее земными радостями, воспевание земной красоты, природы, поэзии, любви к женщинам, вину и веселью — вот жизненное кредо Агафия-поэта, которое в известной степени отразилось и в его историческом произведении. Античная философия и античное миросозерцание помогают ему преодолеть свойственный человеку страх смерти, но не через христианское учение о бессмертии души, а через наслаждение земной жизнью. Отсюда его холодное отношение к аскетическим идеалам христианской религии и презрение ко всякого рода суевериям.

Исторический труд Агафия, так же. как и сочинения Прокопия и других византийских авторов VI в., полон античных реминисценций. Агафий, пожалуй, даже более, чем Прокопий, начитан в классической литературе.

Приверженность к античной культуре наложила свой отпечаток и на религиозные взгляды Агафия. Формально Агафий, конечно, был христианином, но в душе, вероятно, сохранял влечение к языческой религии. Ни в стихотворениях Агафия, ни в его историческом труде мы не видим проявлений искренней веры, а только внешнее, официальное признание христианства. Подобно Прокопию, Агафий не скрывает своего индифферентизма в вопросах веры, своего скептического отношения к бесплодным религиозным спорам. В этом отношении он близок не только к Прокопию, но и к Иоанну Лиду, Менандру, Павлу Силенциарию и другим историкам VI в.

Если в своих интимных, поэтических произведениях Агафий почти открыто проявляет симпатии к язычеству, то в историческом труде, носящем официальный характер, он более осторожен и скрывает свои истинные мысли под покровом показного благочестия. Поэтому в вопросах религии у Агафия чувствуется известная раздвоенность. С одной стороны, он подчеркивает, что «самое нечестивое дело отказаться от истинной религии и священных тайн» [75] Ibid. III, 12. . Он признает христианство сильным оружием в руках правительства для расширения влияния Византийской империи на соседние варварские народы. Вместе с тем Агафий — горячий сторонник политики полной веротерпимости. Христианство должно распространяться отнюдь не силой, а только лишь убеждением [76] Ibid. I, 18. . Агафий решительно выступает также против всяческих гонений на еретиков и язычников.