Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Мюрат не дал хода этим претензиям в отличие от множества современников, занятых отысканием благородных предков, он не стал добиваться восстановления своего семейства в сомнительных дворянских правах. Как и его старый товарищ по оружию, Лефевр, он мог бы сказать: «Мои предки? Их отсчет начинается с меня».

Ни подлинные нотариальные акты из Ла Бастид-Фортюньер, ни приходские книги не позволяют внести какую-либо ясность в вопрос о предках Мюрата, пролить свет на происхождение его родителей, а еще менее на предполагаемое их родство с отпрысками савойских Мюра [6] L. Pfister « Où en est la question d'une prétendue ascendance savoisienne de Joachim Murat?» , — Cavalier et roi , 1969, р . 47. . Единственный след — сведения о некоем Пьере Мюра, работнике из Ла Бастид-Фортюньер: у него в 1686 году родится дочь, нареченная Марией, а в 1692-м — сын Гийом. От союза этого последнего с Маргаритой Эрбейль появились на свет четверо детей, одним из коих будет Пьер, крещенный 22 ноября 1721 года. Этот Пьер в 1746 году вступил в брак с Жанной Лубьер, получив за ней в приданое «сумму в четыреста двадцать ливров, шесть кусков домотканого полотна, пятнадцать полотняных рубах, суповую миску, малую миску, оловянную ложку, густошерстную овцу, сундук».

Как видим, тут еще далеко до богатств, собранных позже в особняке на Елисейских полях. У этой супружеской четы было одиннадцать детей: Жакетта, Пьер, Этьен, Жан, Перретта, Гийометта, Антуанетта, Андре, Мадлен, вторая Жакетта и, наконец, младший — Иоахим [7] Одиннадцать детей, а не двенадцать, как показывает Ж. Ванель. См .: J. Vanel, art. cit ., p. 35, n. 40. .

Однако Пьер Мюра, названный работником в брачном контракте, впоследствии именует себя «торговцем» и « hoste » , что надо понимать как «хозяин постоялого двора». Действительно, он имел основание назвать себя торговцем в той мере, в какой был распорядителем общественных имуществ и церковных бенефиций. Так, в 1763 году он берет на шестилетний откуп доходы от взимания приорской десятины в приходе Ла Бастид-Фортюньер; затем в 1770 году, в сообществе с Жан-Батистом Буске — доходы от взимания десятины для приорства д'Англар, что в Керси; наконец, в 1786 году он берет на откуп общинную печь в Ла Бастид. Вместе с тем на основании данных, которыми мы располагаем сегодня, нельзя с уверенностью утверждать, что он управлял имениями семейства Талейранов [8] J. Vanel, art. cit ., p. 35, n. 39. . Какое место принадлежало гостиничной выручке в общих доходах семьи? Не занимался ли он просто поставкой продуктов для общего стола? На это также затруднительно ответить однозначно. Жанна Лубьер, особа довольно предприимчивая, если судить по единственному сохранившемуся ее портрету, вероятно, занималась посетителями, когда таковые случались, а в это время ее супруг вел собственные дела.

Дух предпринимательства, коим был одержим Пьер Мюра, свидетельствует о непреклонной воле к продвижению по социальной лестнице, весьма характерному для определенного слоя. Вспомним папашу Гранде: в 1789 году он был мастером-бочаром — умение писать, читать и считать позволило ему «делать дела». Деревенский люд состоял не из одних кабатчиков, нищих испольщиков, бродивших в поисках работы от фермы к ферме, мызников и арендаторов, прикованных к земле условиями аренды, постоянно вопрошавших себя, останется ли им после сбора урожая и уплаты по долговым обязательствам достаточно, чтобы дожить до следующего лета. В маленьких поселках и деревнях развивается прослойка ремесленников, содержателей трактиров и постоялых дворов, управляющих и ходатаев, торговых агентов — людей сравнительно грамотных, оборотистых, умевших заглядывать дальше деревенской околицы.

Именно к этому слою поселян, уже поднявшихся над уровнем собственно крестьянской среды, и принадлежал Пьер Мюра. А значит, документы не дают права утверждать, что будущий король неаполитанский — «выходец из низов»: его отец по своему общественному поло жению был выше, чем сельская беднота и испольщики, и образованней большей части арендаторов.

О юности Иоахима Мюра, сына Пьера, который не был ни дворянином, ни оборванцем, сохранилось множество преданий: это был строптивый, вспыльчивый малец, обожавший лошадей и драки, этакий первый парень на деревне, терроризировавший остальных подростков в Ла Бастид-Фортюньер. Однако же его мать подумывала о том, чтобы сделать младшего отпрыска священником, а это значит, что уже тогда он обладал какими-то способностями и умом. Во всем этом неоспоримо лишь одно: получив первоначальные знания в небольшой семинарии в Каоре, Иоахим отправляется в Тулузу, чтобы продолжить обучение у лазаристов.