Борис Вадимович Соколов - Буденный - Красный Мюрат

Кем же все-таки был Семен Михайлович Буденный? Об этом спорят до сих пор. По мнению одних – живая легенда, командарм Первой конной, герой Гражданской войны, беспримерный знаток лошадей, возродивший советское коневодство, блестящий кавалерийский тактик, преданный слуга советской власти, отец солдатам, любящий семьянин, самородок из низов, добившийся маршальского жезла. По убеждению других – фельдфебель-самодур, чья жестокость по отношению к подчиненным проявилась еще в царской армии; человек, хладнокровно застреливший свою первую жену и чуть ли не самолично отвезший вторую супругу на Лубянку; бездарный полководец, чья неспособность вести современную войну ярко проявилась в годы Великой Отечественной; губитель истинно народных героев Бориса Думенко и Филиппа Миронова или (в зависимости от политических симпатий пишущего) «белых рыцарей» Краснова, Деникина и Врангеля; грубый солдафон, умевший только гулять и пить с соратниками-конармейцами; один из организаторов «великой чистки» в Красной армии в 1937–1938 годах. Здесь перечислены далеко не все эпитеты, которыми в разное время награждали Семена Михайловича его друзья и враги в зависимости от собственных политических предпочтений. Где же здесь правда?

Что-то из приведенных оценок справедливо, а что-то, как водится, весьма далеко от истины. Но, надо думать, вряд ли народ стал бы петь песни о совсем уж никчемном человеке. Причем петь их начали в первые годы советской власти, когда официальный культ Буденного и Конармии еще не успел сложиться. Да и красноармейский шлем недаром прозвали «буденовкой». Как известно, этот шлем, созданный по эскизу художника В. М. Васнецова, был разработан еще при царском правительстве, и его предполагалось назвать «богатырка», но история и народ рассудили иначе. Надо сказать, что обаянию Буденного поддались и многие представители интеллигенции – об этом говорит количество посвященных ему и его армии романов, стихов, а потом и художественных фильмов. Конечно, многие из них были созданы по заказу, но немало было и тех, что сочинялись по зову сердца. Должно быть, романтически мыслящим творцам культуры неразлучный с конем командарм представлялся кем-то вроде кочевника-скифа, пришествие которого воспевал А. Блок. Таким персонажем не грех было восхититься, а то и поучиться у него «новой революционной нравственности».

К тому же Буденный действительно был одним из самых способных красных командиров, поднятых советской властью из низов. Неслучайно он единственный из военачальников-кавалеристов благополучно прошел всю Гражданскую войну, не потерпев ни одного настоящего поражения, в отличие, скажем, от Д. П. Жлобы или Г. Д. Гая, не допускал антисоветских выступлений, как Ф. К. Миронов, или полного разложения своего войска, как Б. М. Думенко (хотя следует признать, что буденновская Конармия не раз подходила к тому краю, за которым разложение могло превратиться в хаос). Для того чтобы держать в руках такую неуправляемую массу, как буденновцы, требовался недюжинный талант организатора, трибуна, вождя. Этими качествами никак не могла обладать ординарная посредственность, какой стремятся представить Буденного некоторые его недоброжелатели. По-своему Семен Михайлович был личностью сложной и противоречивой. Он верно служил отнюдь не самому демократичному политическому режиму и по своему положению никак не мог остаться в стороне от проводившихся в стране и в армии репрессий. Однако при этом о своих товарищах и бойцах-конармейцах он всегда заботился и, когда было можно, отводил от них карающую длань. Да, он бил подчиненных, но без крайней нужды не расстреливал. Главное же заключалось в том, что Семен Михайлович мыслил настоящую жизнь только на коне, в родимых донских степях. Может, потому и противился слишком уж быстрому сокращению конницы в межвоенный период, что чувствовал себя своего рода последним рыцарем, которому нечего будет делать на поле битвы, если с него исчезнет конница. Вторая мировая, война машин, была уже не его войной.

Рыцарский дух у Буденного сочетался с трезвым расчетом. Он был одним из немногих военных высшего ранга, кому посчастливилось избежать репрессий 1937–1941 годов.

И дело здесь, вероятно, объясняется не только его твердой поддержкой Сталина (Тухачевский тоже никогда против Сталина не выступал и его меры по подготовке к большой войне безоговорочно поддерживал).