Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Второй Майдан и последовавшая за ним война на востоке Украины оказались весьма интересны еще в одном смысле. Противостояние Кремлю Грузии, стран Прибалтики или Чечни не порождало особых вопросов в том, что касается его национального аспекта. В Украине все было гораздо сложнее — сплошь и рядом в рядах промосковских сил можно было встретить людей с украинскими фамилиями и говором, также, как и в рядах проукраинских сил — людей с фамилиями русскими, русскоязычных и этнических русских, нередко родом из России. Больше того, десятки русских специально приехали воевать за Украину, причем, самое интересное, что большинство таковых были не добровольцами-интернационалистами вроде левых во время гражданской войны в Испании, а идейными русскими националистами. Хорошо известно также, что именно эти события раскололи русский националистический лагерь в самой России на т. н. «новороссов» и «заукраинцев».

Что же побуждало не только вставать под знамя Украины живущих в ней людей русского происхождения и культуры — против тех, кто поднимал на щит лозунги их защиты, но и желать им победы немалую часть радикальных русских националистов в самой России? По-видимому, то же, что побуждало часть людей с украинскими фамилиями вставать на сторону «Русского мира» — налицо ситуация, напоминающая не войны на Балканах между уже давно размежевавшимися этносами когда-то единого происхождения и языка, но Тридцатилетнюю войнув центральной Европе, когда немецкие протестанты могли поддерживать чешских протестантов против немецких католиков, а из разноэтнических сообществ на общей религиозно-политической платформе возникали единые политические нации и республики как в Швейцарии.

Можно сказать, что это ситуация, типичная для гражданской войны, но в данном случае есть одно отличие. Из гражданской войны в России в начале XX века не сформировались разные русские нации и государства — это была война белых русских и красных русских за то, кто из них будет править Россией, пусть даже первые в ней могли привлекать на свою сторону чехов, войска Антанты или немцев, а вторые — латышей и китайцев. Кстати, о последних — в Китае в этом смысле гражданская война происходила по схожему с Россией принципу, хотя отличие ее исхода было в том, что по ее результатам «белые китайцы» смогли создать свое государство — Тайвань. Но что интересно — Тайвань, возникший именно как оплот идейных китайских националистов, отстаивая свою независимость от коммунистического Китая, де-факто сформировался как отдельная политическая нация, самоидентификация с которой становится все более популярной среди его молодых жителей. Тот же процесс отождествления себя с локальным политическим сообществом с местным укладом и ценностями в их противопоставлении китайско-коммунистическим мы наблюдаем сегодня у китайцев Гонконга, переданного Лондоном Пекину.

В гражданской войне в России такого среди русских не было, возможно, потому что эти тенденции не успели получить развития, будучи пресеченными красной Москвой вместе с локальными антибольшевистскими русскими образованиями. И русских, и нерусских насильно запихнули в один советский народ, который в результате серии мутаций сегодня принял форму «русского мира». В нем, как уже писалось, могут совмещаться верность православию и сталинизму, по сути же речь идет о «магической душе» империи, которая может быть присуща ее родным или приемным детям поверх этнических границ, а иногда и традиционных религий, синкретизируемых в рамках евразийского культа.

С поправкой на все отличия места и времени этот «русский мир» сегодня напоминает «римско-германский мир» в Европе накануне Нового времени, объединенный вокруг единых церкви и императора. Интересно, что хотя это образование называлось Священной Римской империей германской нации, его существование не только предшествовало появлению в нем наций в новоевропейском понимании, но и блокировало их. Ледоколом, взломавшим это имперско-церковное единство, стали Реформация и война протестантов с католиками — конфликт не просто абстрактных религиозных мировоззрений, но духовных, социальных и политических установок. Католиками в ней были те, кто отстаивал старый порядок и его единство — церковное и имперское, протестантами — те, кто бросал ему вызов, причем, в отличие от первых они характеризовались значительной гетерогенностью, и вероисповедной (лютеране, кальвинисты, гуситы и т. д.), и социально-политической (консервативные бюргеры Лютера и Кальвина и религиозные коммунисты Мюнцера).