Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Это, со слов жителей села, всего лишь описание рядового эпизода. Про Бодлера они, честно сказать, не говорили. А всё остальное на-тюрлих…)

А если при въезде в деревню раздался бы хоть один выстрел, с ее жителями поступили бы (и поступали), как со средневековым городом, в котором нашли бы альбигойцев: «И живые позавидуют мёртвым».

Вообще-то, в отношении садизма были всё же два лидера, которые далеко обогнали «Верховного Правителя России» Колчака. Это барон Унгерн и слегка забытый аристократ, вроде Гумилёва, внук декабриста, выпускник Одесского кадетского корпуса, а также Московского военного училища Анненков. Его как аристократа, по контрасту, тянуло к брутальности, и он стал казачьим атаманом. Своим отрядам он давал куртуазные названия: «чёрные гусары», «голубые уланы», «кирасиры». Начал он свою деятельность с лета 1918 г. в Семипалатинской губернии, где сформировал дивизию, которая входила вначале в армию Временного Сибирского правительства, а после в армию Колчака. Он сам развлекался с «атаманским» полком. Когда он занимал какой-нибудь город, село, станицу, то начиналось тотальное уничтожение всего живого. Уже чуть позже, когда его слава стала его обгонять, то при его подходе люди, если не было возможности всем убежать, вешались семьями, всем селом.

Самое типичное — это в ряд к плетням привязать (а если были гвозди, то и прибить руки) всех жителей и начать всех люто пороть, всех, со стариками и детьми. А позже начинались пыточные казни, когда людей сжигали по частям, четвертовали (не убивая), сажали на кол, сдирали кожу ремнями, вырывали глаза, отрезали языки, женские груди, гениталии… Приколотив гвоздями мать к стене дома, самый кайф распилить у неё на коленях её детей, накинуть на шеи родителям петли, начать насиловать дочерей, ожидая, пока те сами не попрыгают с подставки… Вообще-то, изнасиловать кучей и убить — это примитивно, хорошо опосля етьства у девчонки вырвать глаза, отрубить пальцы и запихнуть это всё в глотку её жениху, а также сие сделать с семейной парой, при этом самый «цымес», если жена беременная, тогда можно, «аккуратно» вырвав плод, поджарить его и скормить собакам, а то и мужу, клещами раскрыв тому рот. А четвертовать лучше было так: прибить человек двести к шпалам, чтобы руки и ноги были по сторонам рельсов, и под оркестр, не торопясь, поехать на своём фирменном «поезде смерти» по рукам и ногам и просторам Родины.

Самое рядовое описание конкретных событий в каком-то месте из обвинительного заключения (и ведь это чудовище ещё судили!): «Тогда пьяная, разнузданная банда стала зверски пороть крестьян, насиловать женщин и девушек и рубить крестьян, невзирая на пол и возраст, да и не просто рубить, — заявлял свидетель Довб-ня, — а рубить в несколько приёмов: надрубят руку или ногу, затем разрежут живот и достанут оттуда кишки, а то кишками-то учнут детей душить… По словам свидетеля Турчинова, ворвавшись в крестьянскую хату, анненковцы, если в хате были дети-младенцы, всегда насаживали ребёнка на штык и поджаривали его в печи. Вообще, в живых оставались только те, кого анненковцы заставляли закапывать казнимых живьём в землю. Последних могли, куражась, и наградить».

И не дай бог, если кто-то из новой части, приданной дивизии Анненкова, отказывался зверствовать. Тогда казнили всех. Так, часть генерала Ярушина (январь 1920-го) отказалась участвовать в массовом расстреле, и 1500 человек солдат вместе с белыми же офицерами анненковцы пыточно уничтожили, предварительно хитро разоружив и всех связав.

Что интересно, его в 1921 г. в Китае посадили навечно в тюрьму, а в 1924 г. освободили японцы, наградив какой-то сверхвысокой наградой, что-то вроде «Душегуб Божественного лотоса Аматера-су». Японцев, врождённых садистов, Анненков приводил в восторг. О нём слагали разные хуйку и хайку.

Таких цитат о каждом городе, уезде или селе, занятом поручиками Голицыными, могу выписать пару сот штук, просто протягивая руку к полкам с книгами, также и о каждом белом «герое» Гражданской войны. И это только из предвоенных книг и журналов, которые чисто случайно у меня есть дома. Если засесть в Химки, отделении Ленинки, то можно выписать толстенные тома. Но, к сожалению, это будут свидетельства «красных». Однако мне почему-то кажется, что всё как-то стало меняться. Цитаты из книг «левых» и «красных» уже не вызывают ироничного хмыканья. Почему русские только в кандалах умнеть начинают?

Дождёмся, что и «Манифест» К. Маркса втихаря распространять будут. Неужели опять будем на кухнях петь «Вихри враждебные» и чистить обрезы. Я уже готов.