Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

Еще более неожиданных «единомышленников» Бабёф отыскал в лице ненавидимых им вожаков Термидора: «Вероятно, любопытно будет увидеть, что мы можем также сослаться и на Тальена. В самом деле <���…> мы обнаружили в газете, которую Тальен издавал в марте 1793 г. <���…> уравнительные принципы; наконец, Фуше из Нанта заслуживает нашего величайшего восхищения, когда в своем постановлении, принятом в Невере 24 сентября II года, он в нескольких словах подтверждает наше святое и возвышенное учение» {266} 266 Там же. С. 515–516. .

Упоминал Бабёф в числе своих предшественников и Робеспьера с Сен-Жюстом {267} 267 Там же. С. 511. . Теперь они удостаивались его исключительно положительных оценок. От осторожного одобрения отдельных аспектов политики якобинцев Бабёф перешел теперь к их откровенной апологии. Очевидно, эволюция его отношения к этой «партии» не ускользнула от внимания критиков: в примечании к одному из номеров «Трибуна народа» автор счел нужным ответить на обвинения Лебуа в идейном непостоянстве: «Я будто бы громогласно обвинял якобинцев, говорит он, а потом я же их защищал. Я нападал на якобинцев, которые после 9 термидора не хотели требовать вместе со мною и с Электоральным клубом немедленного введения в действие Конституции 93 года… Я стал защищать якобинцев, когда они выступили с этим требованием, хотя было уже поздно» {268} 268 Там же. С. 488. .

Попытался Бабёф оправдать и перемену своего отношения к палачу Арраса Ж. Лебону: «Мне доказали, что Лебон был справедливым мстителем за угнетенный народ» {269} 269 Там же. .

Впрочем, эти публичные разъяснения все равно не выявляют исчерпывающим образом причин эволюции отношения Бабёфа к якобинцам. Куда более откровенно его частное письмо к Ж. Бодсону, товарищу по Электоральному клубу и будущему деятелю заговора «равных». Это письмо, написанное 28 февраля 1796 г. (9 вантоза IV года) посвящено именно проблеме взаимоотношений с наследниками политических группировок времен Конвента. Оттуда и взята излюбленная советской историографией цитата, ставшая весьма популярной и тиражировавшаяся вплоть до детских книг, о «дьявольски хорошо задуманном диктаторском правлении» робеспьеристов {270} 270 Бабёф Г. Сочинения. Т. 4. С. 170–171. «Ныне я чистосердечно признаю, что упрекаю себя в том, что некогда чернил и революционное правительство, и Робеспьера, и Сен-Жюста, и других. Я полагаю, что эти люди сами по себе стоили больше, чем все остальные революционеры вместе взятые, и что их диктаторское правление было дьявольски хорошо задумано». . Однако представляется, что в этом документе есть гораздо более интересные фрагменты, в отрыве от которых рассматривать приведенную цитату было бы совершенно неразумно. «Мое отношение к принципам нисколько не изменилось, но изменилось отношение к некоторым людям» {271} 271 Там же. С. 170. , - признавал Бабёф в упомянутом письме перед тем, как похвалить правление якобинцев. Иначе говоря, он подчеркивал, что не стал одним из них, остался, как и раньше, при своих коммунистических убеждениях, но понял, что робеспьеристы могут быть его стратегическими союзниками. Далее Бабёф объяснял Бодсону, почему считает полезным использовать имена Сен-Жюста и Робеспьера для обоснования своей доктрины: «Во-первых, <���…> полезно показать, что мы не выдумываем ничего нового, что мы лишь следуем за первыми великодушными защитниками народа <���…> И, во-вторых, воззвать к Робеспьеру — значит, разбудить всех энергичных патриотов Республики, а с ними и народ, некогда слушавший только их и следовавший только за ними» {272} 272 Там же. С. 171–172. .

Существует еще одна расхожая цитата из письма к Бодсону: «Робеспьеризм это демократия, и два эти слова совершенно тождественны» {273} 273 Там же. С. 172. . Но взглянем, какие слова идут перед этими: «Эбертизм, по сути дела, существует только в Париже, и приверженцы его малочисленны, да и то он держится только на помочах. Робеспьеризм же распространен во всей Республике, среди всех разумных и проницательных людей и, естественно, во всем народе» {274} 274 Там же. .

Таким образом, Бабёф сознавал и признавал, что использует имена героев II года для привлечения их поклонников на свою сторону и одобряет якобинизм прежде всего из соображений политической выгоды, а также в качестве «исторического» обоснования своего проекта совершенного равенства.

Разумеется, подобная тактика не была бы возможной, если бы Бабёф не усматривал действительной близости между своей и якобинской программами. Теперь к чертам сходства, отмеченным в предыдущей главе, добавилось и еще одно — признание необходимости революционной диктатуры. Высказывания Бабёфа о народе-ребенке, нуждающемся в учителе, о неспособности масс самостоятельно выбрать разумный путь развития страны, об особой роли вождей — все это составляющие учения о диктатуре. Стоит обратить внимание и на то, что во фрагментах письма, приведенных выше, Бабёф отделял народ от «патриотов» и «разумных людей». Наконец, все в том же письме Гракх отметил, что, по его мнению, благая цель революции оправдывает ее насильственные методы: «Спасению 25 млн человек нельзя противопоставить заботу о нескольких сомнительных личностях. Возродитель нации должен видеть вещи в широкой перспективе. Он должен косить на своем пути все, что ему мешает, что загромождает этот путь, все, что может затруднить скорейшее достижение цели, которую он себе поставил» {275} 275 Там же. С. 171. .