Жан Ворт - Век моды

После объявления о его смерти мы были засыпаны письмами и телеграммами со всех концов света. Все они были полны искренней скорбью от потери гения. У нас есть два альбома толщиной как словари, где собраны эти послания и статьи из газет. Они пришли от королей и королев, аристократов и крестьян, горожан и артистов, от бедняков и миллионеров. Но одно послание, лучше всего выразившее то, кем был Ворт для них, было телеграммой от ссыльной императрицы Евгении, она заканчивалась словами: «Во времена моего благополучия и горя он всегда был самым верным и преданным другом. Евгения».

После смерти отца мы с братом Гастоном продолжили традиции Дома Ворта. Все думали, что после ухода гениального главы Дома заведение постепенно уйдет в забвение. Однако оно возродилось, подобно фениксу, из пепла. Более того, в течение шестидесяти лет существования наш Дом с каждым годом увеличивался, и в этом была заслуга мудрого руководства и управления моего брата. Гастон родился финансовым гением. Этот дар он применял не только для развития нашей фирмы, но и на пользу всей швейной промышленности. Он организовал Профсоюзную палату для защиты интересов кутюрье, число их к этому времени сильно увеличилось, и Общество взаимопомощи, обеспечивавшее пособия по болезни, и пенсионный фонд для служащих – все это до тех пор не было известно, пока брат не организовал. По запросу министра торговли Гастон составил книгу статистики и других интересных данных, которые убедили власти, только цифрами, в коммерческом значении кутюрье и в необходимости его защищать.

Что касается нашего собственного Дома, брат отвечал за открытие в последние годы XIX века очень успешного филиала в Лондоне. Его первоначальная идея состояла в том, чтобы открыть что-то вроде офиса, куда могла бы приходить наша английская клиентура и заказывать платья, которые затем изготовлялись в Париже. Но вскоре он обнаружил, что наши лондонские заказчики хотели видеть модели, и таким образом офис вырос в целое предприятие, включавшее в себя не только салон, где демонстрировали модели, но оснащенные рабочие мастерские, где эти модели можно было копировать. Ткани в Англии были дешевле и общие расходы меньше, так как надо было демонстрировать всего двадцать или тридцать моделей, в то время как в Париже – пятьсот, да и копируемые модели не были эксклюзивными. Благодаря этому мы могли шить платья примерно на пять – десять процентов дешевле, чем в Париже. Для английской клиентуры главная привлекательность была в том, что отпадала необходимость поездок в Париж на четыре-пять дней к кутюрье для примерки.

Жан Филипп Ворт, ок. 1908 года

Гастон Ворт, брат и партнер Жана Филиппа и отец будущих последователей

Только во время войны 1870 года мы не развивались, и все дела оказалось в застое. Мы с матерью, лишенные финансового чутья, были очень довольны, что у нас есть такой сын и брат, потому что он занимался нашим благополучием, был чрезвычайно тщателен, заботясь о финансах, и, я должен признать, сколотил все состояние, которым мы обладаем. У него был собственный офисный отдел, как и у меня, собственный штат работников, полная свобода и величайшее доверие матери и мое. И за двадцать лет нашего партнерства – быть может, благодаря тому, что сферы нашей деятельности не пересекались, – в наших отношениях никогда не возникали недоверчивые и раздраженные нотки. Не так давно адвокат, который занимался делами отца, а потом и нашими, воскликнул, обращаясь ко мне: «Я никогда не видел такой семьи, как ваша, Ворты. Обычно между родственниками одни только споры, но вы, кажется, всегда хотите дать друг другу больше». Я сказал, что мы чувствуем друг к другу большую привязанность, а обоюдное доверие истинное, а не символическое. С самого начала мы всегда советовались друг с другом. В денежных вопросах моя мать и я всегда говорили: «Спроси Гастона. Только он может тебе ответить на этот вопрос». А все, что касалось платьев, тканей или фасонов, Гастон всегда переадресовывал мне, на которого легли полномочия отца. Первое, что мы сделали после смерти обожаемого диктатора моды, – отправили большой заказ на самые великолепные ткани, которые только существовали, производителям шелка в Лионе, чтобы доказать им: нет никакой опасности, смерть их великого благодетеля и защитника никак не отразится на их промышленности. Единственной нашей целью, как и при жизни отца, было развитие индустрии роскоши Франции, продолжение традиции использовать лучшие ткани, что, между прочим, было одной из составляющих славы нашей фирмы, моделировать и использовать для клиентуры такие материалы, которые не могут быть найдены больше нигде. Мы имели возможность делать все это до начала ужасной войны [135], разрушившей нашу жизнь и ограбившей нас.