Жан Ворт - Век моды

Из всех женщин, которые красочно наряжались на скачки и прогулки по Булонскому лесу во время правления Мак-Магона, наиболее известной была Тереза Ла Пайва [73]. Историю ее жизни можно читать как приключенческий роман Райдера Хаггарда [74]. В свете о ней циркулировали самые дикие слухи. Я повторю здесь лишь те, в правдивости которых уверен. Первый раз она приехала в Париж под покровительством мистера Херца, который представил ее как свою жену. Позднее она вышла замуж за маркиза Ла Пайву, а в конце концов за графа Хенкеля Доннермарка, назначенного губернатором Эльзаса-Лотарингии после войны 1870 года. Ее красота была весьма странного типа, и она усиливала эту необычность, осыпая свои волосы пудрой. Кстати, Тереза была первой, кто делал это. В те времена еще не существовало красок для осветления волос, и припудривание было единственным доступным способом для этого. Когда она впервые появилась в Булонском лесу в таком виде, это вызвало бурю сплетен.

Графиня де Вильнёв в веронском костюме от Ворта, Париж, начало 1880-х годов

Она построила себе дом на месте, где прежде находился ресторан, и он тоже заслужил часть сплетен. В те времена он отличался крайней степенью роскоши, хотя в наши дни современных дворцов я сомневаюсь, чтобы он привлек к себе сколько-нибудь внимания. Ступени лестницы были изготовлены из оникса, крайне редкого в то время камня, а продольная рама ее кровати была сделана не из дерева, а из массивного серебра. Ванна была облицована золотом, а водопроводные краны изготовлены из этого же благородного металла и украшены крупной бирюзой. Ла Пайва сама рассказала отцу, что на том месте, где она построила этот дом с восточной пышностью, когда-то стояла, дрожа от холода и умирая от голода. Ни одна шкатулка с драгоценностями не могла сравниться с великолепием ее ларца. Она первая стала носить то, что теперь все называют «пробками от графина», – огромные драгоценные камни величиной с орех, больше, чем монета в один франк. Когда Тереза была помолвлена с графом Хенкелем после войны, он подарил ей на свадьбу ожерелье императрицы Евгении, которое та была вынуждена продать в изгнании. Этот образец ювелирного искусства считался в то время прекраснейшим, хотя в нем было всего три ряда бриллиантов, но камни были безупречными. Впоследствии Ла Пайва купил замок Поншартрен, и никогда это прекрасное владение не содержалось лучше. Даже осенью на земле нельзя было обнаружить опавших листьев.

Я увидел ее, только когда она была уже немолода, а красота начала увядать. Боюсь, я не смог оценить ее красоту. Глаза были очень сильно подведены, что в сочетании с их выпуклостью придавало ей злобный вид, похожий на хищную птицу. Но если не говорить об избыточном увлечении макияжем, ее вкус к прекрасным вещам был безупречен. Она хорошо разбиралась в мебели эпохи Регентства, которую копировала. В то время это можно было назвать началом революции в меблировке домов.

Должен сказать, что я весьма редко посещал скачки, где все эти красавицы и знаменитости выставляли свои кареты. Впервые я там был, когда мне было около семи лет, и заплатил за вход, что позволило мне смотреть со стендов. Второй раз я появился там, когда мне было восемнадцать. Причина, по которой сделал это, была очень веская: я хотел надеть серый цилиндр! Но поскольку было невозможно появиться в Париже в сером цилиндре, я поехал в Шантийи, в сопровождении друга моего отца, в этом, так полюбившемся мне головном уборе и в плаще-пыльнике. Через две недели я был на Гран-при, но на этот раз в черной шляпе, потому что серое не соответствовало событию во времена правления Мак-Магона.

Высший момент этой эпохи пришелся на выставку 1878 года. Даже Россия, славящаяся своими сказочными праздниками, не могла бы превзойти ее великолепием.

Моя первая декада в новой должности руководителя в Доме Ворта пришлась на кульминацию роскоши администрации Мак-Магона во время выставки 1878 года. Ни один королевский прием в величавой Англии или великолепной России не превосходил своей пышностью открытие этого огромнейшего шоу Франции. То же совершенство, которое отличало большие торжества при Империи, снова придавало каждой детали празднества законченность, вплоть до прибытия президента. Кареты партии Мак-Магона, за ними муниципальные конные гвардейцы выстроились перед Трокадеро с исключительным блеском, и президент вышел из своего экипажа под оглушительные звуки фанфар, как обычно приветствовали саму Евгению. Яркие, экстравагантные платья лимонно-желтого, синего и розового цветов – не менее роскошные, чем бальные платья, спорившие с удивленным солнцем, которыми прославились светские приемы до ссылки императрицы, господствовали в этот первый день. Я помню, как увидел богатую мадам Макки в сказочно пышном атласном наряде бронзового цвета, отделанном каймой из бронзовых жемчужин. Она поддерживала шлейф длиной около 2 метров и осторожно и грациозно пробиралась вперед по грязи! Неумеренные развлечения были поветрием того времени. Елисейский дворец, Ратуша и даже Версальский дворец дрожали от топота тысяч приглашенных. Участники выставки дали большой прием в Версальском дворце, и я на нем присутствовал как представитель одной из крупных фирм. Принц и принцесса Уэльские и вся парижская аристократия были там, наряду с большинством промышленников. Большой Зеркальный зал, в котором был после Первой мировой войны подписан мирный договор, был переполнен элегантной и модной публикой.