Гвидо Кнопп - История вермахта. Итоги

Эффективность нового оружия и решительность советских подразделений в оборонительных боях привели к тому, что темп наступления немецкой армии заметно снизился. Вместо прежних 50 и более километров в день передовые танковые подразделения преодолевали теперь ежедневно «всего лишь» 30 километров. Впрочем, и это был весьма стремительный темп, особенно если вспомнить, что наступление проходило на территории ожесточенно обороняющегося врага. Между Смоленском и Оршей немецкие танковые группы Гота и Гудериана к 24 июля снова взяли в кольцо 15 советских дивизий. Снова Красная армия потеряла 300 000 солдат и более 3000 танков.

Но вопреки этой и другим менее значительным победам предполагавшаяся «легкая прогулка» в Москву все больше и больше превращалась для вермахта в кровопролитное шествие с многочисленными жертвами. Только в течение шести первых недель войны погибло почти 60 000 немецких солдат. «Цифры потерь были существенно выше тех, что озвучивались официально, — констатирует историк Бернд Вагнер. — Расход боеприпасов тоже был значительно выше, так же как износ снаряжения, оснащения и вооружения. Все это не вписывалось в первоначальные планы и выводило из равновесия всю систему».

Тем временем обострились противоречия и среди военного командования. Главнокомандующий сухопутной армией Вальтер Браухич и руководитель генштаба Франц Гальдер продолжали выступать в защиту стремительного наступления группы армий «Центр» на Москву. Но Гитлер медлил: сражения в центре и на севере он решающими не считал. Для него были важнее успехи на юге, на Украине. Там, сломив жесточайшее сопротивление, Германии удалось взять под контроль важнейший промышленный регион СССР и одновременно его главную житницу. «Генералитет был воспитан в традиционном представлении, что решающим в войне является завоевание вражеской столицы. Причем до того, как начнется решающая битва, в ходе которой будет повержена армия противника, — объясняет Бернд Вагнер. — У Гитлера в этом отношении было более современное видение войны. Он знал, что современная индустриальная война ведется не только на полях сражений, но и в промышленных зонах. Поэтому для него решающим было завоевание промышленных зон и лишение Советского Союза возможности дальнейшего ведения войны». В директиве фюрера от 21 августа 1941 года это обосновывалось так: «Важнейшим для нас является то, что еще до начала зимы целью является не захват Москвы, а взятие на юге под контроль Крыма, промышленной и угледобывающей области под Донецком, а также блокада русских поставок жидкого топлива с Кавказа». Командование армии было возмущено, руководитель Генштаба Гальдер даже подумывал об отставке. Но Гитлер настоял на своей точке зрения. И даже Гудериану не удалось переубедить диктатора. «Мои генералы ничего не понимают в военной экономике», — объяснял Гитлер озадаченному генералу танковых войск. После этого он поставил четкие цели — скачала Украина, потом Москва.

Таким образом, Быстрый Хайнц должен был повернуть свои танки на юг, ведь главной целью теперь был Киев. К этому времени немецкие головные группы были удалены друг от друга на 600 километров. Но если немецким танкам удалось бы с помощью огромных «клещей» преодолеть это расстояние, это стало бы конном для попавших в окружение советских войск. Как раз в это время в войсках вермахта для обозначения танков, воюющих на севере, стали использовать букву «С», нарисованную белой краской на броне, а для юга — букву «К». Буквы происходили от названий танковых групп Гудериана и Клейста, которые начали быстрое продвижение навстречу друг другу. Положение подразделений Красной армии становилось все более угрожающим. Много раз советские военачальники на местах просили разрешить отступление, чтобы избежать угрозы окружения, а после этого начать контрнаступление. Но приказ Сталина маршалу Семену Буденному [70], старому боевому товарищу еще по русской Гражданской войне, был однозначен: «Ни шагу назад, держаться или умереть». Как и немецкий фюрер, советский диктатор тоже с охотой вмешивался в военные дела и собственной властью определял стратегию боевых действий. «При простом упоминании горькой необходимости отдать Киев Сталин приходил в бешенство», — рассказывал впоследствии Александр Михайлович Василевский [71], исполнявший обязанности начальника Генштаба Красной армии. Сталин надеялся усилить советские оборонительные рубежи до того момента, пока с востока не подойдут новые войска. Но в глубине души он, казалось, больше не верил в то, что немецкое нападение еще можно было отразить. Он дал указание перенести важные военно-экономические промышленные сооружения на восток. Промышленное сердце Советского Союза не должно было биться для Германии, расчеты Гитлера заполучить промышленный потенциал Украины не должны были оправдаться.