Гвидо Кнопп - История вермахта. Итоги

При аншлюсе Австрии [68]и при наступлении на Судетскую область он командовал передовыми отрядами немецкого вермахта. Но настоящим боевым крещением для Гудериана все же стала гитлеровская война. Во время польской кампании военным соединениям удалось изолировать большие части польской армии с помощью быстрых танковых атак. Спустя почти четыре недели после начала войны сопредельная страна капитулировала. Молниеносная победа Германии смогла состояться благодаря эффективному взаимодействию танковых, авиационных, пехотных и артиллерийских соединений в рамках усовершенствованной Гудерианом концепции «общевойскового боя». Этот новый вид тактики ведения военных действий основывался на маневренности и быстродействии. «Да чего уж тут мелочиться» — так звучала любимая поговорка Гудериана. Спустя полгода во Францию снова вошли его танки, которые в течение 48 часов, которые длилась эта операция, прошли приблизительно на 100 километров в глубь вражеской территории, а после этого вопреки категоричному приказу Гитлера вошли в глубокий французский тыл без какой-либо защиты флангов. После того как через шесть недель Франция капитулировала, его имя, засвеченное нацистской пропагандой, было уже у всех на устах. Солдаты очень любили своего «быстрого Хайнца», как его с чьей-то легкой руки стали называть. Это тоже вписывалось в его концепцию «передового командования». «Он всегда стоял впереди и был везде, — подтверждает Манфред Гусовиус. — Он был внимателен и иногда столь же и осторожен, хотя часто кое-кому наступал на пятки».

Относительно рано Гудериан, получивший между тем чин генерал-полковника, стал готовиться к войне с Россией. Казалось, у него не было никаких моральных колебаний, его возражения против нападения носили скорее профессиональный характер, как рассказывал генерал Вильгельм Риттер фон Тома своим сокамерникам в Трент-парке: «Я помню, как Гудериан в первый раз услышал историю о России, — я тогда оказался там случайно. Он сказал: „Что за глупость? Если не ударить сейчас, это будет такой колосс, что мы из войны с ним вообще не выберемся“».

Сомнения Гудериана были в действительности более чем обоснованы. Если военная кампания против Польши и прежде всего против Франции развивалась стремительно, потому что немецкие танковые войска продвигались вперед весьма быстро только благодаря благоприятному стечению обстоятельств, то «операции Барбаросса» суждено было стать первым спланированным блицкригом вермахта. Конечно, географические условия в Советском Союзе были для этого не предназначены. Расстояния были огромными. Не было хороших дорог для того, чтобы танки смогли совершить быстрый прорыв. Русские «автострады» представляли собой не что иное, как запыленные трассы, которые осенью превращались в непроходимую кашу, прежде чем зима сделает их совершенно непреодолимыми. На всех предварительных совещаниях и штабных учениях Гудериан сам постоянно подчеркивал роль временного фактора. Все шло к тому, что его танки совершат быстрый и массированный прорыв, чтобы, как это было отрепетировано в Польше и во Франции, вызвать у противника панику, которая позволит сломать его оборону как карточный домик. Самое позднее к началу зимы война должна была быть выиграна. И Гудериан, хотя и знал об огромном оборонительном потенциале СССР, судя по всему, поверил, что план блицкрига сработает и в этот раз. «За три дня до того, как все началось, Гудериан был у нас, — рассказывал заключенный Трент-парка генерал Фридрих Фрайхерр фон Бройч, который в 1941 году был командующим кавалерийским полком. — Гудериан ведь и сам в это верил. Он говорил, что сам вначале был абсолютно против этого, но ему приказали. И тогда он сам пришел в такой восторг и почти поверил, хотя до этого придерживался прямо противоположной точки зрения».

Пока не прошло воодушевление от приказа наступать на Москву, всем казалось, что этот нелепый план действительно сработает. Немецкие танковые передовые отряды стремительно наступали на центральном участке фронта. Только под Белостоком они встретили первое сопротивление. Недалеко от Лемберга на юге дислоцировалась крупная группировка советских войск — свыше 500 000 солдат и 7000 танков под командованием ответственного за этот участок фронта советского командующего генерала Дмитрия Павлова [69]. Их было почти в два раза больше, чем солдат вермахта, которые были задействованы на Восточном фронте. Пять танковых дивизий Гудериана насчитывали в общей сложности всего 800 танков. Позиция советских войск была идеальна для собственного нападения, но имела один существенный недостаток. Выдававшаяся вперед уступом линия фронта была с трех сторон окружена немецкими войсками. Танковые соединения вермахта могли охватить уступ и заключить его в «котел». Невозможно было и придумать лучших условий для немецкой наступательной тактики — прорыва вражеского фронта с помощью быстрых и маневренных танков, захвата противника в «клещи» и создания кольца вокруг советских соединений. А после того как это внешнее кольцо стало бы стабильно, закрытые внутри его войска можно было бы уничтожить с помощью немецких пехотных дивизий.