Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества

если бы народы, приговоренные Германией к смерти, как евреи, не имели бы возможности создать Библию или породить Эйнштейна и Спинозу; если бы поляки были лишены возможности дать миру Коперника, Шопена, Кюри; греки – Сократа и Платона, англичане – Шекспира, русские – Толстого и Шостаковича, американцы – Эмерсона и Джефферсона, французы – Ренана и Родена {570} 570 Columbia University, Rare Book and Manuscript Library, Rafael Lemkin Papers. .

Он старался продемонстрировать, что озабочен уничтожением любых групп, не только евреев. В перечне жертв нацизма Лемкин выделяет поляков, цыган, словенцев и русских. Не следует подчеркивать «исключительно еврейский аспект», поскольку это позволит Герингу и прочим обвиняемым «использовать зал заседаний для антисемитской пропаганды». Обвинение в геноциде должно стать частью более общей стратегии, которая даст возможность представить подсудимых врагами человечества, а их преступление – особо опасным, превосходящим даже «преступления против человечества».

Лемкин послал отредактированную версию меморандума Томасу Додду, американскому юристу, который вел дело Франка. К этой версии он приложил новый материал, подогнав документ под интересы адресата и добавив парочку чешских имен (Бусса и Дворжака) к списку тех, кого немцы уничтожили бы вместе с народом. Он написал также новый раздел в доказательство того, что «немецкий народ – это Каин, убивший Авеля» и необходимо принудить его к пониманию того, что нацисты убивали отдельных лиц не как случайных и произвольных жертв, но ради определенной цели – «уничтожения братских народов». Письмо Лемкина завершалось предостережением: если в приговоре будет опущено обвинение в геноциде, это будет выглядеть так, «словно обвинение не привело достаточно убедительных доказательств» {571} 571 The significance of the concept of genocide in the trial of war criminals // Thomas Dodd Papers, Box/Folder 387:8580, Thomas J. Dodd Research Center, University of Connecticut. . Никаких свидетельств о влиянии, оказанном этим письмом на Додда – в ту или другую сторону, – не осталось.

В конце июня Лемкин вновь встретился с Джексоном {572} 572 J. Q. Barrett. Raphael Lemkin and «Genocide» at Nuremberg. Р. 47–48. . На этот раз он попытался убедить его предъявить обвинение в геноциде как в особом, отдельном преступлении. В США и Британии предложение Лемкина наткнулось на политическое противодействие: в Штатах – из-за традиционного отношения к чернокожим, а в Британии – из-за колониальной политики. Имелись и практические затруднения, на которые указывал Лаутерпахт: как доказать намерение уничтожить группу?

Возникли также принципиальные возражения, например те, что приводил Леопольд Кор: Лемкин угодил в ловушку «биологического мышления», сосредоточившись на группах и тем самым дав лишний повод для укрепления как антинемецких, так и антиеврейских настроений. Препятствия на пути Лемкина все еще были слишком высоки.

Тем не менее кое-какой результат усилия Лемкина принесли. Через четыре дня после повторной встречи с Джексоном термин «геноцид» вновь возник в протоколах заседания. Это случилось 25 июня, и неожиданным спасителем Лемкина оказался сэр Дэвид Максвелл Файф {573} 573 J. Q. Barrett. Raphael Lemkin and «Genocide» at Nuremberg. Р. 48–49. , шотландский юрист, проводивший перекрестный допрос элегантного, седого, достойно державшегося дипломата Константина фон Нейрата, первого министра иностранных дел при Гитлере. Когда-то молодой немецкий дипломат застал в Константинополе резню армян, потом он был назначен рейхспротектором оккупированной Богемии и Моравии. На служебной записке, составленной Нейратом в этой должности, и сконцентрировал внимание Максвелл Файф. В августе 1940 года фон Нейрат писал о том, что следует сделать с чешским населением оккупированной территории, в том числе предлагая вариант, который сам он охарактеризовал как «наиболее радикальное и теоретически полное решение»: депортировать всех чехов и попросту заменить их немцами (предполагая, что таковых наберется достаточно).

В качестве альтернативы ему виделась «германизация путем индивидуального отбора и размножения» некоторых чехов и опять же изгнание всех прочих. Оба подхода предполагали уничтожение чешской интеллигенции.

Максвелл Файф зачитал отрывки из этого меморандума Нейрата.

– Подсудимый, – резким тоном обратился он к Нейрату и предложил тому признать себя виновным «в геноциде, то есть уничтожении расовых и национальных групп».

Лемкин, наверное, был счастлив – и его счастье удвоилось несколько минут спустя, когда Максвелл Файф сослался на «известную книгу профессора Лемкина» и под протокол прочел сформулированное Лемкиным определение геноцида.