Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Теперь в Александрию стекались надежные новости. Стало известно, что морской бой у Акциума закончился уничтожением флота Антония и разгромом его армии. По слухам, Октавиан карал в Малой Азии царей и князей, которые помогали его врагу, и Клеопатра испугалась, как бы Октавиан не захватил Сирию. От Антиохии до Пелусия было недалеко, а значит, Клеопатре могла угрожать опасности. Она понимала, что, если Пелусий падет, ей придется покинуть Александрию. Женщине была известна судьба многих правительниц, которые не смогли защитить свои владения, и она изучила способы и средства, которые могли бы помочь ей избежать подобной участи. Одним из мест, где она могла укрыться, была Испания, а другим – Аравия. В Испанию Клеопатра отправила агентов, которые должны были подготовить почву. Через Суэцкий перешеек перетащили достаточное количество кораблей, чтобы перевезти ее по Красному морю. Одновременно царица спешно отправила все имевшиеся в ее распоряжении войска в Пелусий и, чтобы поднять боевой дух в гарнизоне, послала на линию фронта своего любимого Цезариона.

Антоний не помогал и не мешал супруге. Его решительность исчезла, в голове было пусто. В гавани на скалистом островке он нашел себе убежище, где и сидел целыми днями, ни с кем не общаясь и подражая Тимону Афинскому, чью эпитафию написал неподражаемый Каллимах: «Здесь лежит Тимон, ненавидящий людей; не мешкай, прохожий! Прокляни меня, если хочешь, но уходи скорее. Это все, о чем я прошу».

Конечно, все новости, что доходили теперь до Александрии, было удручающими. Говорили, что Октавиан приближается к Сирии, получая дань от государств и областей, которые Антоний освободил и сделал богатыми. Тем временем Клеопатра сохраняла присутствие духа, хотя развеять тоску Антония ей не удалось, как и тогда, когда они бежали после битвы при Акциуме. Но она смеялась над его серьезным лицом, просила его веселиться, пока жизнь продолжается, и призывала присоединиться к кругу, который называла «союзом смертников».

В глубине души Клеопатра была уверена в будущем не больше, чем Антоний, но не могла решиться спасаться бегством. Она подумала, что неплохим выходом из ситуации может стать смерть, и начала изучать действие на организм человека ядов, чтобы обнаружить наиболее быстрые и наименее болезненные из них. По крайней мере в одном своем решении царица была полностью уверена: она не собиралась участвовать в триумфальном шествии римлян и позорно умереть в римской тюрьме. Возможно, именно в этот момент она подумала о том, чтобы очаровать Октавиана, как некогда Цезаря и Антония, и, может, именно эта мысль заставила ее просить Октавиана занять египетский трон. Октавиан, находившийся в тот момент в Тире, ответил на письмо Клеопатры. Он принял ее дары, но намекнул, что лучшим залогом для его благосклонности станет смерть Антония. Последний узнал о переписке и, последовав примеру супруги, также написал Октавиану, заявив о своей готовности оставить все должности, прося лишь разрешения жить как простой римский гражданин. Октавиан не снизошел до ответа, и по его молчанию Антоний понял, что обречен.

Два города готовились к осаде: Пелусий был окружен, гарнизон Паретония выдвинулся к Александрии. Эта новость заставила Антония оживиться. Во главе горстки солдат, все еще верных ему, он отправился на выручку, чтобы подавить угрозу с запада, но было уже слишком поздно. Пелусий пал, а Октавиан, совершивший быстрый марш-бросок, оказался недалеко от Александрии. На обратном пути Антоний столкнулся с авангардом противника, захватившим ипподром, и его конницей, расположившейся в Брухии. Ожесточенная контратака заставила последнюю переместиться к расположению пехоты, и битва была назначена на следующий день. Но возможности Антония были исчерпаны: сначала его корабли, а затем и конница перешли к врагу, и он покинул поле сражения.

Конец был близок. Антоний сидел в своих апартаментах, ожидая вестей от Клеопатры, но их не было до наступления темноты, когда, шатаясь, в помещение вошел посланник и воскликнул, что царица мертва. Стыдясь того, что он жив и вынужден слышать подобную новость, Антоний поклялся умереть. Но эта весть была ложной. Намек Октавиана не выходил у нее из головы, и, чтобы спасти свою жизнь, Клеопатра сфабриковала послание. Антоний рассеянно ослабил свои доспехи и, всхлипнув: «Ах, Клеопатра, я скоро буду с тобой» [85], приказал своему верному вольноотпущеннику Эроту убить его. Но тот не мог хладнокровно убить хозяина, которого так любил. Он вытащил кинжал, замахнулся для удара, а затем, быстро повернувшись, воткнул острие себе в грудь. «Спасибо, Эрот, – пробормотал Антоний, когда тот замертво упал лицом вниз, – за то, что учишь меня, как быть, раз уже сам не можешь исполнить, что требуется». Но его собственный удар оказался неточным, и он упал, завалившись назад, призывая положить конец его страданиям.