Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт - История великих лагерных песен

И не случайно. В послевоенные годы судьба художника складывалась непросто. Сначала всё шло гладко. В 1946 году он вступил в московский творческий союз (МОСХ), писал картины оживлённых улиц и тихих переулков, памятников древнего зодчества, современной столичной архитектуры. Но в 1948 году Георгия Храпака арестовали и бросили в лагеря. Неясно, за что художник был осуждён и где отбывал срок. Даже нельзя точно определить, сколько лет ему отмерило сталинское правосудие. Известно лишь, что на свободу он вышел в 1953 году, после смерти Сталина. Но, скорее всего, это случилось в результате «бериевской» амнистии, а не по окончании срока. Некоторые предполагают, что арест Храпака был связан как раз с тем, что он являлся автором песни «Я тоскую по Родине», ставшей чуть ли не гимном русских эмигрантов (хотя сам Пётр Лещенко и его жена оказались в заключении значительно позже Храпака). Так, может быть, попав в ГУЛАГ, автор «эмигрантского танго» создал новый текст — уже на основе арестантского опыта? Суть ведь одна: письмо любимой с просьбой не забывать и дождаться…

На этот счёт есть большие сомнения. Вспомним, что первоначально стихотворение Храпака отличалось косноязычием. Да и окончательный текст песни не блещет оригинальностью и лишён высоких художественных достоинств, не говоря уже о нескладных рифмах: «земле — обо мне», «поля — глаза» рядом с совершенно тривиальными: «поля — тополя», «дожди — жди». Разумеется, затасканные рифмы порою использовали и талантливые поэты; «жди — дожди» мы встречаем у Константина Симонова в стихотворении «Жди меня». Простота изложения сама по себе не является слабостью, зачастую как раз напротив. Равно как и стихотворение, откровенно слабое с художественной точки зрения, способно стать пронзительной песней. Как случилось и с танго «Я тоскую по Родине». Но вот «Не печалься, любимая» написано автором совершенно другого уровня — талантливым профессиональным поэтом. Потрясающая точность деталей, умение лаконичными, даже скупыми средствами передать гамму чувств, переживаний, внутреннее напряжение каждой строки — всё говорит о том, что стихи созданы человеком, обладавшим высокой культурой слова. Это стихотворение стоит на несколько порядков выше незамысловатых виршей Храпака.

Но вот кто он, этот таинственный сочинитель, — пока покрыто тайной.

А теперь обратимся к тексту лагерной песни. Некоторые определяют её жанр не как танго (в отличие от творения Ипсиланти — Храпака), а как романс. Что вполне естественно, поскольку как-то не вяжется танго с арестантским бытом. Ну, да как ни назови, суть от этого не меняется.

Итак, речь идёт о спецэтапе заключённых, на что указывается в первых же строках. Вот и начнём с того, что такое спецэтап и чем он отличается от обычного этапа. В дореволюционной России этапом назывался пункт для ночного или дневного отдыха партий арестантов и войсковых команд во время их передвижения пешком по дорогам. Расстояние между этапами было от 15 до 25 вёрст. На каждом этапе арестанты (мужчины и женщины) и конвой размещались в отдельном здании с особыми помещениями. Позднее, с развитием сети железных дорог, подобные этапы отошли в прошлое. В Советской России так стали называть принудительную транспортировку осуждённых, подследственных, ссыльных, их маршрут следования к пункту назначения либо же партию транспортируемых. Чаще всего это происходит железнодорожным путём (реже — автотранспортом или авиацией); отсюда жаргонное название арестанта — «пассажир».

Этапирование происходит по определённому графику. В некоторых случаях (срочность, особая опасность арестанта, целевая необходимость доставки отдельного этапа в конкретное место) заключённые могут транспортироваться вне графика или даже поодиночке (так из Владикавказа доставляли в Ростов-на-Дону полковника Юрия Буданова, обвинённого в убийстве чеченки Эльзы Кунгаевой). Такие способы доставки и называются спецэтапом. Именно специальными этапами заключённых доставляли в северные лагеря, которые занимались строительством или добычей полезных ископаемых. Количество этапников определялось заявками, на основании которых и формировались составы. Для этапов подобного рода нельзя было составить чёткий график: всё зависело от «естественной убыли» контингента на местах, незапланированного увеличения объёмов работ и т. д. Обычные же этапы отправлялись в «стабильные» лагеря, где существовал чёткий график освобождения заключённых, а значит, можно было планировать строго обозначенные объёмы пополнения контингента.