Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Современные палеоэкологические реконструкции, вытекающие из естественнонаучных данных и находящие археологическое обоснование, позволяют высказать дополнительное соображение о природных условиях в долине и дельте Нила в додинастический период древнеегипетской истории и, в известной степени, о сроках и динамике расселения здесь первых оседлых обитателей.

Как представляется, и сегодня еще преждевременно делать окончательный вывод об активном обживании людьми Верхнего Египта и широком распространении на его территории в неолите земледелия и скотоводства. С одной стороны, этому должна была препятствовать крайне неблагоприятная для человека экология речной долины [cp.: Шнирельман 1989 , с. 228; Perez Largasha 1994 , р. 7–16; 1995 , р. 80]: мир Нила с его разрушительными разливами и "инфернальной" фауной был незнаком и враждебен первобытным выходцам из саванн. Стоянки ранних переселенцев непосредственно в долину Нила могли находиться в безопасности, лишь располагаясь на возвышенных, недоступных для половодий территориях, к которым относились прирусловые намывные валы, ныне пустынные плато, древнейшие береговые террасы и ближайшие к реке предгорья [см., например: Butzer 1959с , S. 77 (35)–78 (36)]. С другой стороны, естественная среда в окрестностях Нила оставалась пока весьма комфортной [cp.: Endesfelder 1979 , S. 46]: в эпоху климатического оптимума голоцена здесь часто выпадали дожди, и в Нил вливалось множество богатых рыбой притоков, берега которых, покрытые растительностью (на значительной площади, вероятно, лесами [19]), являлись идеальным местом для стоянок; уровень грунтовых вод был высоким; животный мир отличался большим разнообразием [ Butzer 1958с; 1959с; Murray 1951 ]. Таким образом, при том, что у неолитических людей, по всей видимости, не было элементарной физической возможности, спустившись в Долину, окончательно в ней закрепиться, у них не было и никакой насущной необходимости это делать. В пустынях Египта на расстоянии от 45 до 80 км от нильской поймы обнаружены многочисленные наскальные изображения гиппопотамов, крокодилов, слонов, жирафов, газелей, антилоп, страусов и других животных, относящиеся исключительно к додинастическому времени и оставленные, как полагают, постоянно проживавшим в этой полосе населением [ Butzer 1958с; Davis 1984 , р. 81–95; Winkler 1938–1939 ].

В целом экологическая обстановка в Египте в период распространения здесь неолитической культуры по-прежнему располагала к охоте и собирательству, тогда как осуществлять сев на пойменных землях, по-видимому, удавалось лишь в незначительных количествах и на сравнительно узкой территории: в ближайших окрестностях временных поселений, размещавшихся на возвышенностях долинного рельефа, или на немногочисленных безопасных участках пограничья поймы и саванн. Учитывая масштаб тогдашних разливов, едва ли будет выглядеть большой натяжкой допущение, что микрорельеф поймы Нила в те времена был весьма нестабильным и не мог способствовать прочной земледельческой оседлости; представляется столь же маловероятным, чтобы в Долине тогда же имелись и постоянные пастбища. Подобные мысли согласуются с высказывавшимся ранее мнением, что в Верхнем Египте в V–IV тыс. до н. э. население было преимущественно бродячим [ Редер 1960 , с. 174]. Полагали также, что рассматриваемому периоду освоения человеком берегов Нила отвечала своего рода промежуточная стадия между бродячим и оседлым образом жизни: дождавшись спада разлива, люди приходили к реке, в удобном месте бросали в только что отложенный ил принесенное с собой зерно и возвращались сюда лишь ДЛЯ того, чтобы собрать урожай, после чего старались отступить подальше от заливных земель; скот отгоняли в предгорья или на приподнятые участки речной поймы, где имелись водные источники [ Снегирев, Франков 1938 , с. 38–39; ср.: Чайлд 1956 , с. 68]. Позднейшие исследования в бассейне главной реки Эфиопии — Омо, имеющей практически идентичные нильским физико-географические характеристики, при этом почти не подвергшейся антропогенному воздействию и потому представляющей собой своего рода уменьшенную модель древнего Нила, привели ученых к аналогичным историко-ландшафтным реконструкциям [см.: Butzer 1971; 1976 , р. 18–19].

В отличие от Долины, где высокие и мощные разливы в неолите резко ограничивали потенциальное жизненное пространство, в Дельте в V тыс. до н. э. имелись обширные сухие территории, удобные для заселения [ Butzer 1959с , S. 73 (31)]. В то же время похоже, что и в Нижнем Египте массовой колонизации накануне перехода к государству предшествовал промежуточный этап распространения людей вдоль граничивших с пустынями окраин Дельты, где скопления населения, как свидетельствует Меримде-Бени-Саламе, могли достигать внушительных для неолита размеров. Показательно, что упадок этого крупного маргинального нижнеегипетского "протогорода", наступивший в конце V тыс. до н. э., совпал с ростом числа поселений непосредственно в пойме Низовья [см.: Butzer 1959с , S. 77 (35)] — факт, который, не исключено, иллюстрирует происходивший в тот период отток племен с периферии во внутренние области Дельты. Очевидно, как и в Долине, в Нижнем Египте одной из причин длительной задержки выходцев из саванн на подступах к вмещающему ландшафту будущей фараоновской цивилизации явилась благоприятная экология прилегавших к нему территорий, которая обеспечивала возможность еще долго вести отчасти прежний образ жизни, постепенно, без большого риска для собственного существования переходя к новой системе хозяйствования: жители того же Мерим-де, например, наряду с земледелием и одомашниванием животных по-прежнему весьма активно практиковали привычные для обитателя саванны охоту и собирательство.