Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

С точки зрения настоящего социоестественного исследования, ставящего цель выявить и проанализировать важнейшие исторические этапы, когда воздействие природной среды на древнеегипетское общество могло задать его эволюции альтернативное направление или, по крайней мере, отразиться на темпах социального развития, чрезвычайно значимым является тот факт, что упомянутое выше снижение среднегодовых температур северного полушария между 4300 и 3200 гг. до н. э. на протяжении первых столетий после начала этого процесса происходило сравнительно медленно, так что до 3800–3700 гг. до н. э. климат Северо-Восточной Африки все еще оставался достаточно теплым и влажным [ В. В. Клименко: личное сообщение ].

Вместе с тем отмечалось, что примерно с 4000 г. до н. э. реки, впадавшие в Нил, стали постепенно высыхать и превращаться в вади с временными дождевыми водотоками [ Murray 1951 , р. 431]. Появление на месте нильских притоков почти безводных, малопригодных для жизни вади, несомненно, послужило дополнительным стимулом для миграций окрестных охотников и собирателей в сторону Нила. По одной из версий, в это же время началось проникновение в Долину восточнохамитской скотоводческой культуры [ Butzer 1958с , S. 45 (45)]. Наряду с заметным ростом числа поселений в Нижнем Египте, относимым специалистами к началу IV тыс. до н. э., тогда же получают развитие такие "системообразующие" верхнеегипетские земледельческо-скотоводческие центры, как Дейр-Таса, ал-Бадари, ал-Амра, ал-Герза и др. [см., например: Krzyzaniak 1977 ].

Резкий климатический перелом, характеризовавшийся сильным глобальным похолоданием, произошел ближе к 3600 г. до н. э., в итоге по достижении температурного минимума (ок. 3190 г. до н. э.) климат Египта стал значительно суше, чем в наши дни. С этим выводом, полученным на основании новейших независимых палеоклиматологических реконструкций для голоцена [ Клименко и др. 1997 , с. 157–171], коррелируют археологические данные. Так, анализ обнаруженных в Египте наскальных изображений додинастического времени привел ученых к выводу, что середина IV тыс. до н. э. ознаменовалась депопуляцией некоторых представителей неолитической фауны долины Нила и прилегающих территорий — в частности, слонов и жирафов. Приняв во внимание, что слон может нормально существовать при наличии не менее 100 мм осадков в год, а жирафу их требуется порядка 50 мм, К. Бутцер в свое время пришел к заключению, что причиной уменьшения численности крупных травоядных животных в древнейшем Египте к середине IV тыс. до н. э. была засуха, и назвал эту природно-климатическую флуктуацию египетской предыстории первым зоо-экологическим дисконтинуумом ( zoo-ökologisches Diskontinuum ) [ Butzer 1958с , S. 34 (34)–35 (35), 39 (39); 1959с , S. 80 (38)–82 (40)].

Примечательно (и, на наш взгляд, едва ли случайно), что этому сейчас уже вполне надежно устанавливаемому экологическому рубежу соответствует эпохальная смена археологических культур в масштабе Верхнего Египта, в дальнейшем затронувшая и нижнеегипетский регион. История додинастической Долины IV-го тыс. до н. э. археологами условно разделена на два основных периода: амратский (он же — Нагада I, 3800–3600 гг. до н. э.), унаследовавший черты более ранних культур Бадари и Таса, и герзейский (или Нагада II, 3600–3200 гг. до н. э.), культура которого, носившая заметный отпечаток переднеазиатского влияния, по одной из гипотез, уходила корнями в Нижний Египет, но впоследствии распространилась на Долину, явившись основой поступательного развития Египта до раннединастического периода включительно [20][ Аллман 1960 , с. 136 сл.; Чайлд 1956 , с. 92–128; Hayes 1960 , р. 25; Krzyzaniak 1977 , р. 101–123, 138–164; Massoulard 1949 , р. 241, 436; Vermittler 1967с , р. 240–250].

Наступление герзейского периода, как на то многократно указывали исследователи, ознаменовалось резкими переменами прогрессивного характера в самых различных сферах жизнедеятельности населения нильской поймы [ Кинк 1964 , с. 164–165; Пиотровский 1964 , с. 5; Чайлд 1956 , с. 108 сл.; Emery 1961 , р. 38; Gardiner 1962 , р. 391; Krzyzaniak 1977 , р. 140 ff.; Murray 1956 , р. 94; Trigger 1982 , р. 509 ff.; Wolf 1962 , S. 104, и мн. др.]. С упадком амратской культуры в Египте завершилась эпоха неолита. Впрочем, первые изделия из меди, принадлежавшие жителям долины Нила, датируются еще началом IV тыс. до н. э. (культура Бадари) [см., например: Кинк 1964 , с. 8; Чайлд 1956 , с. 83, 96; Massoulard 1949 , р. 127, 150]. Однако на том этапе не существовало больших медных орудий, способных заметно повысить качество и производительность труда: холодная ковка, являвшаяся вплоть до окончания амратского периода в Египте единственным известным здесь способом обработки меди, позволяла получать изделия не крупнее гарпунного наконечника. В свете вышесказанного было бы логично соотнести продолжавшееся засилье неолитических средств производства в амратском Египте, как с одной из наиболее вероятных предпосылок данной ситуации, с фактором окружающей среды: по-видимому, в эпоху социальноэкологической стабильности, при сохранявшихся сравнительно благоприятных природных условиях в Северо-Восточной Африке, когда население Египта нередко предпочитало пойме Нила ее ближайшие окрестности, а скотоводству и земледелию — традиционные охоту, рыболовство и собирательство, когда демографическое давление еще не превысило несущих способностей обжитых людьми и до поры не деградировавших экологических ниш, — пока не возникало настоятельной потребности в новых, более прочных и удобных орудиях, облегчающих труд, увеличивающих его продуктивность и закладывающих техническую основу для тотального и окончательного перехода общества к производящему хозяйству.