Виталий Пенской - «Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Подводя общий итог, мы осторожно выскажем предположение, что важнейшими причинами, оказавшими решающее воздействие на появление стрелецкого войска, были в первую очередь причины политического свойства — стремление верховной власти обзавестись надежной, безусловно преданной персоне государя военной силой, которая всегда была бы под рукой, на случай внутриполитических осложнений. На втором плане ей «подыгрывало» желание Ивана IV и его советников соответствовать статусу православного царя, отсюда и попытка реформировать царский двор по византийской модели, в т. ч. и с созданием постоянного войска, конного и пешего. Если же вести речь о чисто военных причинах, то они играли, на наш взгляд, третьестепенную роль, ибо стрельцы на первых порах вовсе не должны были заменить собой пищальников, боеспособность и организация которых находилась для того времени на удовлетворительном уровне. Образцом же для стрельцов послужили, скорее всего, польско-литовские пешие наемные роты. Впрочем, полностью исключить опосредованное восточное (через крымский образец) влияние мы не можем. Но оно играло, судя по всему, отнюдь не ведущую, не определяющую роль. Первенствующее значение, на наш взгляд, имел восточноевропейский опыт, творчески переработанный и применный к конкретным русским условиям.

Учрежденное в 1550 г., стрелецкое войско недолго оставалось неизменным. Успешное боевое крещение «огненных стрелцов» во время 3-й Казанской экспедиции очень скоро запустило механизмы их изменения и трансформации. Долговременные «командировки» московских стрельцов в «горячие точки», прерывавшие, и порой навсегда, личную связь отосланных в «дальконные грады» воинников с государем, необходимость содержать гарнизоны в многочисленных пограничных «украинных» городах, желание иметь в своем распоряжении побольше зарекомендовавших себя с лучшей стороны ратников (вкупе с политикой на разграничение обязанностей служилых и тяглых «чинов», о чем уже говорилось прежде), совершенствование тактики использования стрельцов на поле боя, да мало ли что еще — все это способствовало тому, что стрелецкое войско меняется. Меняется его численность, его предназначение, структура, характер содержания, подчиненность, да что там говорить — размывается постепенно и сам элитарный характер стрелецкой пехоты (впрочем, справедливости ради стоит отметь, что попытки восстановить особый статус если не всех, то хотя бы части стрельцов, предпринимались позднее). К Смутному времени стрельцы подошли уже иными — при всей внешней схожести со стрельцами образца 1550 г. они к тому времени стали несколько другими. Об этой эволюции, которая проявлялась в деталях стрелецкой «повседневности», и пойдет речь в этой главе.

Характеристику устройства стрелецкого войска во 2-й половине XVI — начале XVII в. начнем, пожалуй, с его численности. Согласно той самой записи из Русского Хронографа, в момент своего учреждения стрелецкое войско насчитывало 3 тыс. бойцов, сведенных в 6 пятисотенных статей. Однако в таком составе «выборные» московские стрельцы пребывали недолго. Отлично зарекомендовав себя во время казанского кризиса 1551–1552 гг. и 3-й Казани осенью 1552 г., стрелецкая пехота полностью оправдала возложенные на нее на первых порах надежды, и, очевидно, в Москве решили нарастить ее состав. Этому же, очевидно, в немалой степени поспособствовала и установившаяся тогда же практика длительных командировок стрелецких приказов целиком или их «вексилляций» (если Москва Третий Рим, то почему не может быть ее легионов и их вексилляций?) в «дальноконные грады» — уже в 1551 г. одна из статей отправилась в Казань охранять особу нового казанского царя Шах-Али (ну и одновременно присматривать за ним — но об этом поподробнее потом), а некоторое количество — в новопостроенный Свияжск.

И когда некий англичанин из посольства Энтони Дженкинсона описывал обычный, проводившийся ежегодно в декабре строевой смотр 1557 г. в Москве, во время которого перед ликом государя продефилировали стройными рядами 5 тыс. стрельцов — «arquebusiers» [237] The Discovery of Muscovy. From The Collections of Richard Hakluyt. With The Voyages of Othere and Wulfstan from King Alfred’s Orosius. London, 1889. P. 132. , то это далеко не все стрелецкое войско. По меньшей мере около 1 тыс. стрельцов находились к тому времени в Астрахани (в 1556 г. в составе экспедиции стрелецкого головы И.С. Черемисинова в Астрахань устанавливать прямое московское правление были отправлены два московских стрелецких приказа или, во всяком случае, их «вексилляции») и никак не меньше — в Казани (во всяком случае, так можно предположить из сведений, что сохранились в писцовой книге Казани с уездом, датированной 1566–1568 гг. [238] Список с писцовых книг по г. Казани с уездом. Казань, 1877. С. 43–46. ). При этом еще по меньшей мере два приказа (или «вексилляции») были отправлены поздней осенью во Псков в составе рати, которая готовилась вторгнуться в Ливонию выбивать из неразумных ливонцев долги по «юрьевской дани» [239] См.: Пенской В.В. Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина. 1558–1561 гг. С. 45. .