Антон Горский - «Бещисленные рати и великия труды…» - Проблемы русской истории X–XV вв.

Уточнить время перехода Нижнего Новгорода к Даниилу помогает описание пергаменного сборника, составленного «в лето 6932 месяца января 20… при благоверном князе Даниле Борисовичи, при освященном митрополите Фотии Киевском и всея Руси Иосифу архимандриту Печерскому» [1169](т. е. для архимандрита Нижегородского Печерского монастыря). 20 января 6932 г. — это либо 1424 г. (если использован сентябрьский стиль летосчисления), либо 1425 г. (если запись дана по мартовскому стилю). Таким образом, правление Даниила Борисовича в Нижнем Новгороде приходится на самый конец княжения Василия I, на время после составления грамоты № 15 (22). Естественно полагать, что именно потеря Нижнего Новгорода привела к тому, что в грамоте № 13 (21) о владении им Василием Дмитриевичем и о передаче сыну сказано неопределенно, в форме пожелания. С другой стороны, в летописном рассказе о споре Василия II и его дяди Юрия Дмитриевича в Орде при дворе Улуг-Мухаммеда о великом княжении в 1432 г. упоминается «жалование» великого княжения ханом Василию Васильевичу при жизни Василия I [1170]. Улуг-Мухаммед в 1423–1424 гг. не раз скрывался, гонимый своими соперниками в борьбе за ордынский престол, в Литве у своего союзника Витовта, и очень вероятно, что ярлык для Василия Васильевича был получен именно тогда, по согласованию хана и великого князя литовского (возможно, во время поездки в Литву Софьи Витовтовны с сыном весной 1423 г.) [1171]. Благодаря этому ярлыку и поддержке Витовта, в грамоте № 13 (21) Василий I и смог уверенно зафиксировать переход к сыну великого княжения — в то время как ранее он не делал этого из-за позиции своих братьев, в первую очередь Юрия, опиравшегося на норму завещания Дмитрия Донского, гласившую, что в случае смерти Василия его «удел» должен достаться следующему по старшинству брату [1172]. Грамота № 13 (21), таким образом, могла быть составлена между серединой 1423 г. и началом 1425 г. [1173]Она была скреплена печатью Василия I, его братьев Андрея, Петра и Константина, и великого князя литовского Витовта, в то время как к грамоте № 15 (22) привешена только печать Витовта [1174], что может свидетельствовать о том, что она осталась проектом, который не был утвержден Василием Дмитриевичем, поскольку обстоятельства, открывшиеся после поездок в Литву Фотия и Софьи с Василием Васильевичем, побудили к составлению нового завещания [1175].

Однако до последнего времени не было проведено полного сопоставления текстов грамот № 13 (21) и 15 (22). Такую задачу поставил В. А. Кучкин. Причем он сравнил как тексты грамот № 13 (21) и 15 (22), так и обе эти грамоты с грамотой № 16, охарактеризованной, напомним, ее писцом (он же писец грамоты № 15) как «список с» грамоты № 15. Вначале В. А. Кучкин сопоставил грамоты № 13 (21) и 15 (22) и пришел к выводу о более позднем создании грамоты № 15 (22). Затем он сравнил тексты двух этих грамот с грамотой № 16 и сделал вывод о большей близости грамоты № 13 (21) именно к ней, а не к грамоте № 15 (22). Исходя из ранее сделанного заключения о более раннем происхождении грамоты № 13 (21) по отношению к грамоте № 15 (22), исследователь пришел к утверждению, что грамота № 16 занимает промежуточное положение между грамотами № 13 (21) и 15 (22). Из этого, в свою очередь, последовал вывод, что она является не копией с грамоты № 15 (22), а ее черновым вариантом. Общие выводы автора о последовательности работы над двумя последними завещаниями Василия I следующие. Сначала, во второй половине 1420 г. — начале 1421 г., была написана грамота № 13 (21), затем в начале 1423 г. — грамота № 16, которая была черновиком для написанной на ее основе в феврале 1423 г. грамоты № 15 (22). Последняя стала заключительным, действующим завещанием Василия Дмитриевича. Различия в формулировке статей о великом княжении и Нижнем Новгороде в грамотах № 13 (21) и 15 (22) В. А. Кучкин истолковывает иначе, чем сторонники более позднего создания грамоты № 13 (21). При составлении грамоты № 13 (21) о принадлежности Нижнего Новгорода было сказано неопределенно, так как в это время брат Василия I Константин и троюродные братья — серпуховские Владимировичи (сыновья двоюродного брата Дмитрия Донского Владимира Андреевича) — претендовали на части нижегородской территории; позже, в 1423 г., при составлении грамоты № 15 (22), великий князь эти претензии отверг. В то же время, в грамоте № 15 (22) он вернулся к неопределенной формулировке относительно великого княжения (как это было в первой духовной грамоте: 1406–1407 гг.) под давлением родственников — своих братьев и тех же Владимировичей [1176].