Антон Горский - «Бещисленные рати и великия труды…» - Проблемы русской истории X–XV вв.

Грамота № 13 (21): «да на Оустюзѣ даю еи (Софье Витовтовне. — A. Г .) Федоровские деревни Свибловы, да Ивановские Головина, да Тутолминские, што прикупил мои поселскии Григореи Горбищевъ, што мои примыслъ». В грамоте № 15 (22): «Да на Оустюзѣ Федоров[с]кие же деревни Свибловы да Головинские деревни мои примыслъ». По мнению В. А. Кучкина, в грамоте № 15 (22) были опущены сказуемые, как и «некоторые исторические детали, вероятно, уже устаревшие» [1185]. Как могли устареть исторические детали всего за два года, остается неясным. Но важнее другое. Избыточный текст грамоты № 13 (21) фиксирует не детали, а существенное добавление к владениям великой княгини «на Устюге» — «Тутолминские» деревни, с указанием, что их купил «посельский» Василия I Григорий Горбищев. Это не пояснение к «Федоровским Свибловым» и «Ивановским Головина» (т. е. ранее принадлежавшим Федору Свибло и Ивану Головину) деревням, а третья составная часть владений в районе Устюга, передаваемых великой княгине. «Тутолминские», как и «Федоровские Свибловы» и «Ивановские Головина», является указанием на прежнего владельца [1186]. Т. е. перед нами не «устаревшая деталь», которая могла быть опущена, а новая реальность: очевидно, покупка «Тутолминских деревень» произошла в промежуток между составлением грамоты № 15 (22) и грамоты № 13 (21). Таким образом, эта статья свидетельствует в пользу более позднего составления грамоты № 13 (21). При противоположной точке зрения придется либо предполагать, что в период между составлением грамоты № 13 (21) и грамоты № 15 (22) Василий решил отменить передачу Софье «Тутолминских деревень», либо допустить, что в грамоте № 15 (22) допущена грубая ошибка — указание на это пожалование оказалось пропущено [1187]. И то, и другое крайне маловероятно. На вторичность текста данной статьи в грамоте № 13 (21) указывает и еще одно обстоятельство. В обоих завещаниях Василия Дмитриевича, как и в предшествующих духовных грамотах московских князей, строго разделяются два вида приобретений — «прикупы» (т. е. владения, приобретенные путем покупки) и «примыслы» (добытые иными способами) [1188]. «Тутолминские деревни» «прикупил» великокняжеский «посельский», следовательно, они являлись «прикупом». Но в грамоте № 13 (21) после упоминания этого приобретения и его способа присутствует иная характеристика — «што мои примыслъ». Эта неточность может объясняться только вставным характером упоминания «Тутолминских деревень» в грамоте № 13 (21). В грамоте № 15 (22) слова «мои примыслъ» относились к «Федоровским Свибловым» и «Головинским» деревням, что соответствовало действительности, так как известно, что владения боярина Федора Свибло были Василием I не куплены, а конфискованы («отоиманы») [1189]. Писец грамоты № 13 (21) вставил упоминание о «Тутолминских деревнях», но поместил его не после слов «мои примыслъ» (что было бы верно), а перед ними, в одном перечне с «Федоровскими Свибловыми» и «Ивановскими Головина» — под влиянием того факта, что речь шла о владениях в одном регионе (на Устюге) и одного типа (деревнях).

В грамоте № 15 (22) после слов «да Доброе село» (под Переяславлем) добавлено: «А что ее прикупъ и примыслъ, а то ее и есть». В данном случае текст грамоты № 15 (22) более подробен, что, по логике В. А. Кучкина, должно свидетельствовать о ее более раннем происхождении. Но исследователь трактует этот случай как «позднейшее дополнение в текст» по сравнению с грамотой № 13 (21). Такое дополнение, по его мнению, может свидетельствовать о том, что грамота № 15 (22) «составлялась специально для ее утверждения литовским великим князем Витовтом, поскольку в этом завещании расширялись права на земли его дочери Софьи» [1190]. Однако, во-первых, грамота № 15 (22) по сравнению с грамотой № 13 (21) больших земельных прав Софьи не обнаруживает (напротив, в приведенной выше статье о передаваемых ей владениях «на Устюге» в грамоте № 13 (21) фигурируют «Тутолминские деревни», которых грамота № 15 (22) не фиксирует). Во-вторых, грамота № 13 (21) тоже должна была быть утверждена Витовтом, и это было осуществлено (к грамоте подвешена его печать) [1191].

Грамота № 13 (21): «А перемѣнит Богъ Орду, и кнѧгини моꙗ емлеть себѣ ту дань, а с(ы)ну моему, кнѧзю Василью, не вступатися». Грамота № 15: «А перемѣнитъ Богъ Орду, и кнѧгини моѧ емлет ту дань собѣ, а с(ы)нъ мои, кнѧзь Василеи, не вступаетсѧ». В. А. Кучкин отмечает, что запрет, налагаемый на сына-наследника, выражен в грамоте № 13 (21) безличным предложением, а в грамоте № 15 (22) — личным. В грамоте № 13 (21) есть еще одна статья, где запрет сыну выражен в форме безличного предложения, и в соответствующей статье грамоты № 15 (22) также читается безличное предложение. Из этого он делает вывод, что в рассматриваемой статье безличное предложение заменено в грамоте № 15 (22) на личное [1192]. Рискованность подобных выводов на основе несовпадения или совпадения таких «микроэлементов» текста видна из сопоставления данной статьи с первым завещанием Василия Дмитриевича (1406–1407 гг.). Там читается: «А перемѣнит Богъ татаръ, и кнѧгини моꙗ емлеть с тѣхъ волостей и съ селъ дань себѣ, а сыну моему, кнѧзю Ивану, так же в ту дань не вступатися» [1193]. Чтение «не вступатися» совпадает с грамотой № 13 (21), и можно было бы полагать, что она занимает положение между завещанием 1406–1407 гг. и грамотой № 15 (22), где читается «не вступаетсѧ». Но чтение «емлеть… дань себѣ», напротив, совпадает с грамотой № 15 (22) («емлет ту дань собѣ»), а в грамоте № 13 (21) порядок слов иной: «емлетъ себѣ ту дань», и, соответственно, напрашивается предположение о более позднем поновлении текста в грамоте № 13 (21) по сравнению с грамотой № 15 (22). Очевидно, что такого рода мелкие расхождения между текстами не могут быть основанием для выводов об их хронологической последовательности.