Глеб Абрамович - Князья Шуйские и Российский трон

Описанные события положили конец дальнейшему росту экономического и политического могущества Суздальско-Нижегородского княжества, послужив толчком к началу движения в обратном направлении.

После отказа Дмитрия Константиновича от всяких претензий на великое княжение Владимирское между двумя Дмитриями, Нижегородским и Московским, установились самые дружественные отношения, и 18 января

1366 г. Дмитрий Иванович Московский женился на дочери Дмитрия Константиновича — Евдокии. Нельзя не отметить следующего весьма любопытного факта: свадьба почему-то происходила не во Владимире и не в Москве, а в Коломне. Никоновская и Воскресенская летописи поместили об этом событии очень краткие сообщения, ничего не говоря о том, кто производил венчание, и не упоминая о каких-либо торжествах. Совсем не упомянул об этом событии и Московский летописный свод, в основе которого лежит Воскресенская летопись. Невольно напрашивается вопрос: почему в венчании не принимал участия воспитатель и опекун Дмитрия Московского митрополит Алексей? А не был ли он против женитьбы своего 16-летнего воспитанника и не прочил ли ему какой-то другой, более выгодной в политическом отношении, супружеский союз?

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению истории Суздальско-Нижегородского княжества, вернемся к вопросу о том, кто, почему и в чьих интересах мог произвести подтасовку в генеалогии суздальских князей.

Мы уже говорили о том, какую длительную дискуссию в исторической литературе вызвала «поправка» в Никоновской летописи, и кратко охарактеризовали сюжет этой дискуссии. Здесь же отметим лишь одну, но существенную ее особенность. Характерно, что ни один из участников дискуссии даже не попытался решить вопрос о том, являлась ли «поправка» результатом случайных ошибок или описок летописцев либо редакторов свода, или это было сознательное исправление текста, продиктованное какими-то политическими соображениями летописцев, редакторов или переписчиков.

Решить эту проблему можно лишь, обратившись к истории создания Никоновского летописного свода, единственного из всех летописных сводов, в котором уделялось большое внимание генеалогии русских князей. Исследователь Никоновского свода отмечает неслучайный характер этих генеалогических экскурсов. Они, по его мнению, служили определенным политическим целям; прежде всего утверждению идеи о старшинстве родословной линии великих князей Московских [74] Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М., 1980. С. 177–178. . Для решения интересующего нас вопроса прежде всего важно установить место и время составления той части свода, в которой освещаются события и их участники за период с середины XIII — до конца XVI в. По единодушному мнению всех историков русского летописания, в основе Никоновского свода лежит свод 1305 г., сохранившийся в единственном списке второй половины XIV в. и известный под названием «Лаврентьевская летопись» [75] Насонов А. Н. История русского летописания XI — начала XVIII в. М., 1969. С. 168–169. . Указанная летопись дошла до нас в оригинале и с припиской того самого монаха Лаврентия, который писал ее вместе с помощником. В этой приписке прямо говорится, что рукопись писана «князю Дмитрию Константиновичу по благословению священного епископа Дионисия». Таким образом, нам известен как составитель свода, так и его патрон — епископ Дионисий.

Летопись писалась при Спасо-Преображенском соборе, построенном в 1352 г. Следует отметить, что местное нижегородское летописание началось раньше, еще при Нижегородско-Печерском монастыре, основателем которого являлся все тот же Дионисий, остававшийся его игуменом и архимандритом до посвящения в сан епископа Суздальского и Нижегородского в 1374 г Как установлено, Лаврентий был не только копиистом, но и вносил в текст некоторые изменения [76] Там же. С. 180. .

В период неограниченного господства на Руси татарских ханов при получении ханского ярлыка на великое княжение генеалогия русских князей не имела никакого значения, если она не подкреплялась достаточно богатыми дарами. Счет великого княжения велся от Ярослава Всеволодовича. Старшинство по возрасту не играло никакой роли, что прекрасно доказывается ожесточенной борьбой сыновей Александра Невского между собой за великое княжение. Однако со времени Ивана Калиты, наиболее крепко оседлавшего великокняжеский престол, положение изменилось. В подкрепление материальной основы прав своих потомков на этот престол Калита ввел новый генеалогический счет, который начинался не с Ярослава Всеволодовича, а с Александра Невского. О значении этой смены в генеалогии московских князей А. Е. Пресняков писал: «Крупная и яркая сила Александра Ярославича грозит преломить в сознании следующего поколения представление о преемстве по Ярославе Всеволодовиче и выдвинуть новую тенденцию, новые притязания на исключительное преемство по Александре его потомков, помимо боковых линий Ярославова дома» [77] Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 67. .