Павел Уваров - Варфоломеевская ночь - событие и споры

В книге "Убийство Колиньи" Буржон несколько отходит от прежнего утверждения, что бывший прево Клод Марсель был главным связующим звеном между Гизами и парижской милицией [181] Bourgeon J.-L. L’assassinat de Coligny. P. 81–82; Idem. Les legendes… P. 110–111; Idem . Une source sur la Saint-Barthélemy… P. 527, 533, 536. . Тем не менее стоит повторить здесь вывод, доказанный в моих работах "Городские советники Парижа" и "Под крестом": Клод Марсель не столько является "креатурой" Гизов, сколько был обязан своей карьерой милости Екатерины Медичи и ее сыновей. Он был католиком, но отнюдь не "фанатичным", как показывают его действия на посту прево в трудный период после Сен-Жерменского мира [182] Diefendorf B . Paris, City Councillors in the Sixteenth Century: The Politics of Patrimony. Princeton, 1983. P. 95–109; Idem. Beneath the Cross… P. 170–171, 233. № 68. Следует прибавить, что Марсель сохранял доверие королевы и после Варфоломеевской ночи. Его сыну Матюрену [бывшему, как и его отец, ювелиром. — Ред .], состоявшему при дворе герцога Анжуйского, было поручено от имени его отца составить опись драгоценностей, которые принадлежали королеве и ее дочерям и отданы ювелиру Матюрену Люссо — одному из жертв бойни. (AN. Minutier central L1X, 222: Inventaire après décès de Mathurin Lussault et de sa femme Françoise Baillet, 1 septembre 1572). . Похоже, Марсель действительно распорядился о тюремном заключении гугенотов после Варфоломеевской ночи, но нет оснований полагать, как делают иные историки, что это равносильно приказу об их истреблении. Скорее этот шаг был направлен на защиту гугенотов от народного гнева [183] Diefendorf B . Beneath the Cross… P. 170. . Преемник Марселя, прево Жан ле Шаррон, активно способствовал защите Пьера де ла Пласа, своего протестантского коллеги по Палате косвенных сборов ( Cour des aides ), и его домочадцев. И согласно надежному протестантскому источнику, второй кандидат на недавних городских выборах, сьер де Перрез, спрятал в своем доме на улице Вьей-дю-Тампль более сорока гугенотов [184] d’Arbaleste Ch . Mémoires de Madame de Mornay sur la vie de son mari // du Plessis-Mornay Ph. Mémoires et correspondance. Genève, 1969. Vol. 1. P. 63–68. По поводу голосования за Перреза на пост купеческого прево см.: Reg. BVP. Vol. 7. P. 5. .

Можно констатировать тот факт, что власти города не только стремились защитить отдельных членов городской элиты, но сами они имели все основания страшиться народного возмущения. Для парижских магистратов — включая чиновников Парламента, Шатле и Ратуши — первые три религиозные войны оказались "весьма болезненным опытом", так что они "ясно осознали пределы своей реальной власти". Экономические трудности усугубили опасность народного выступления, вызванную религиозным кризисом. Местные власти постоянно пытались обуздать народные чувства. "Парижские магистраты сознавали, что любой народный протест — будь то по поводу ареста известного проповедника, принятия сурового закона или удаления чтимого символа — может скоро обратиться от первоначального предмета к исполнителям, ответственным за непопулярные действия". Магистраты научились "опасаться за свою личную безопасность, но более всего они боялись, что личина их авторитета спадет и обнажит их истинную слабость" [185] Diefendorf B . Beneath the Cross… P. 172. .

Вот что, на мой взгляд, произошло в Варфоломеевскую ночь. У городских чинов "не было сил, чтобы противостоять взбунтовавшимся толпам. Профессиональные войска в городе были слишком малочисленны и могли лишь сопровождать прево и эшевенов в их бесполезных передвижениях по городу и пытаться предоставить защиту отдельным лицам или семействам, например президенту де да Пласу. Приказы сложить оружие и разойтись по домам, не раз отдаваемые прево, были невыполнимы и не выполнялись. Частота, с которой надо было повторять эти приказы, сама по себе свидетельствует о бессилии городских властей" [186] Ibid. P. 172–173. Буржон занимает загадочную позицию по отношению к документам из "Регистров" городского совета. Он отмахивается от них как ото лжи, сфабрикованной для сокрытия фактов, но все же цитирует, когда они отвечают его целям. Насколько я могу судить, его единственный критерий при оценке документов основан на том, подтверждают ли они его заданные схемы или нет. В L’assassinat de Coligny… p. 103, n. 31, например, он ссылается на документ из публикации: Histoire de la Ville de Paris / ed. Felibien et Lobineau, сообщавший, что король приказал купеческому прево "de se saisir de toutes les clefs des portes de la ville, et fermer toutes les chaînes, et faire armer tous les bourgeois et les poster aux cantons et carrefours de la ville". Он пытается использовать этот отрывок для обличения "Городских Регистров" "qui n’en souffle mot" как "encore plus mensogner". Ho Registre (vol. 7. P. 11) appears to refer to exactly the same orders from the king, except that the extract in Felibien and Lobineau’s history has left out a few key phrases. After ordering the city gates closed, the orders given in the Registre were to "faire tirer tous les basteaux du coste de lad. ville, et iceulx fermer de leurs chesnes et defifendre et empescher que nul n’eust a y passer; et se mettre en armes tous les capitaines, lieutenans, enseignes et bourgeois des quartiers et dixaines d’icelle ville, capables de porter armes; et iceulx faire tenir prestz par les cantons et carrefours de lad. ville, pour recepvoir et executer les commendemens de Sad. majesté, aincy qu’il en serait besoing et nécessite" [my italics]. Иными словами, приказ говорит о закреплении цепями лодок, а не о цепях, обычно используемых, чтобы затруднить продвижение по улицам в бурные времена. Не имея оригинала этого приказа, мы никогда не сможем объяснить расхождение между двумя вариантами, но я не вижу причин принимать версию Фелибьена и Лобино как более верную, чем та, что дается в "Регистрах ратуши" (См. также: Bourgeon J.-L Charles IX… P. 19, 41n; Idem . L’assassinat de Coligny. P. 101–102n, 106). .