Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Если начать с Аргоса, где к власти пришли победоносные дорийцы, мы обнаружим себя в типично греческой обстановке: не слишком плодородная равнина, небольшой город, составленный из прижавшихся друг к другу кирпичных и глиняных домишек, храм на акрополе, театр под открытым небом на склоне холма, кое-где скромные особняки, узкие аллеи и немощеные удицы, а в отдалении — манящее и безжалостное море. Эллада — страна гор и морских гладей; величественная обстановка здесь настолько привычна, что греки — которых она, несомненно, трогала и вдохновляла — редко упоминают ее в своих книгах. Зима здесь сырая и холодная, лето — жаркое и сухое; сев производится, когда у нас осень, жатва — когда весна; дождь — это благословение небес, а Зевс — податель дождя — является богом богов. Короткие и мелкие реки зимой превращаются в бурные потоки, а в летний зной обнажают сухую гладкую гальку. В греческой гамме были сотни таких городов, как Аргос, тысячи подобных ему, но меньших; каждый из них — ревниво блюдет свою независимость и отделен от остальных греческой неуживчивостью, или опасными водами, или бездорожьем холмов.

Аргивяне приписывали честь основания своего города пеласгическому Аргусу, герою с сотней очей, а его первый расцвет — египтянину Данаю, который пришел во главе отряда «Данаид» и научил местных жителей орошать свои поля при помощи колодцев. Не следует относиться к таким эпонимам пренебрежительно: дурную бесконечность, которую мы окутываем тайной, греки предпочитали прерывать мифом. При Темене, одном из возвратившихся Гераклидов, Аргос вырос в могущественнейший из городов Греции и подчинил своей власти Тиринф, Микены и всю Арголиду. Около 680 года к власти в городе пришел один из тех тиранов, или диктаторов, которые на следующие два века вошли в моду в крупных городах Греции. По-видимому, Фидон, как и прочие диктаторы, был предводителем растущего купеческого класса — породненным с простонародьем посредством мимолетного брака по расчету — в борьбе против землевладельческой аристократии. Когда Эгина столкнулась с угрозой, исходившей из Эпидавра и Афин, Фидон пришел ей на помощь и завладел ею сам. Он перенял — вероятно, у финикийцев — вавилонскую систему мер и весов и лидийское нововведение — деньги, обеспечиваемые государством; свой монетный двор он учредил на Эгине, и эгинские «черепахи» (монеты, помеченные эмблемой острова) стали первой государственной монетной системой континентальной Греции [219] Страбон, VIII, 6; САН, III, 540–542; Grote, III, 96. .

Просвещенный деспотизм Фидона положил начало периоду процветания, приведшему в Арголиду множество искусств. В шестом веке аргосские музыканты были самыми знаменитыми в Элладе [220] Геродот, III, 131. ; Лас Гермионский занимал выдающееся место среди поэтов своего времени и передал свое мастерство Пиндару; были заложены основы аргосской скульптурной школы, которая в будущем подарит Греции Поликлета и его канон; здесь — в театре на двадцать тысяч зрителей — родилась драма; архитекторы воздвигли величественный храм Геры, любимой и особо почитаемой в Аргосе в качестве богини-невесты, каждый год обновляющей свою девственность [221] Gardner, E.A., Handbook, 365. . Но вырождение потомков Фцдона — этот рок монархии — и долгая череда войн со Спартой ослабили Аргос и вынудили его в конце концов уступить гегемонию на Пелопоннесе лакедемонянам. Сегодня это тихий городок, затерявшийся среди обступивших его полей, смутно помнящий о былой своей славе и гордящийся тем, что за всю свою долгую историю ни разу не был покинут людьми.

К югу от Аргоса, вдали от моря вздымаются вершины Парнонского хребта. Они прекрасны, но еще более радует глаз река Еврот, бегущая между ними и высоким, мрачным, тронутым на вершинах снегом Тайгетским хребтом на западе. В этой сейсмоопасной долине расположился гомеровский «полый Лакедемон» — равнина, столь хорошо защищенная горами, что Спарта, ее столица, не нуждалась в стенах. В эпоху своего расцвета Спарта (Рассыпанная) представляла собой союз пяти поселений, в совокупности насчитывавших семьдесят тысяч жителей. Сегодня это деревушка в четыре тысячи душ; и мало что осталось, даже в скромном деревенском музее, от города, некогда покорившего и погубившего целую Грецию.

Из этой естественной твердыни дорийцы правили южным Пелопоннесом, поработив его население. Этим длинноволосым северянам, закаленным горами и привычным к войне, казалось, что в жизни можно выбирать лишь между завоеванием и рабством; их занятием была война, посредством которой они добывали то, что представлялось им достойными средствами к существованию; коренное недорийское население, ослабленное земледелием и миром, испытывало очевидную нужду в господах. Таким образом, цари Спарты, притязавшие на непрерывное родство с Геракл идами 1104 года, сперва покорили коренных обитателей Лаконии, а затем напали на Мессению. Эта страна, лежащая в юго-западном углу Пелопоннеса, была относительно плодородной равниной, возделываемой мирными племенами. У Павсания можно прочесть о том, как мессенский царь Аристодем вопросил Дельфийский оракул о способе разгромить спартанцев. Аполлон повелел ему принести в жертву богам деву из царского дома; Аристодем предал смерти родную дочь и проиграл войну [222] Павсаний, IV, 6—14. . (Может быть, он ошибался, и девушка была не его дочерью.) Два поколения спустя отважный Аристомен возглавил героическое восстание мессенцев. Девять лет их города переносили нападения и осады; но в конце концов спартанцы добились своего. Мессенцев обложили ежегодной податью в половину всего урожая, и тысячи повстанцев были уведены из страны, чтобы пополнить число закрепощенных илотов.