Ифигения .Отец, любимый мой, дай раньше мне
Тебя обнять, я вся горю желаньем…
О, милые черты!.. (Обращается к матери) Прости, родная!
( Снова к отцу ). Ты говоришь, что рад, а сам печален?
Агамемнон .Заботы, дочь, на то я вождь и царь.
Ифигения .Побудь со мной… ты думать будешь после.
Агамемнон .Да я и так с тобою… весь с тобой…
Ифигения .Зачем же слезы из очей текут?
Агамемнон .Разлука нас, боюсь, надолго ждет.
Ифигения .Я слов твоих не поняла, отец.
Агамемнон .Ты так разумна… и вдвойне мне тяжко.
Ифигения .Ну, неразумной буду! Улыбнись же [1562].
Когда появляется Ахилл, она узнает, что ему ничего не известно об их предполагаемом браке; более того, она выясняет, что войско с нетерпением ждет принесения ее в жертву. Она бросается к ногам Агамемнона и молит о пощаде.
Я первая тебе «отец» сказала,
И ты мне первой — «дочка». Помнишь, я
К тебе взбиралась на колени с лаской?
О, как ты сам тогда меня ласкал!
Ты говорил: «Увижу ли, малютка,
Счастливою женой тебя? Цвети,
Дитя мое, на гордость нам, Атридам!»
А я в ответ, вот как теперь твоих
Касаясь щек: «О, если б дали боги
Тебя, отец, когда ты будешь стар,
В дому своем мне нежить, вспоминая,
Как ты меня, ребенка, утешал».
Все в памяти храню я, все словечки;
А ты забыл, ты рад меня убить [1563].
Клитемнестра осуждает уступку Агамемнона варварскому обряду и произносит угрозу, в которой заключены многие трагедии: «Не вынуждай меня предательницей стать». Она побуждает Ахилла вступиться за девушку, но Ифигения, настроение которой переменилось, отказывается спастись бегством.
О, в душе пережила я много-много, мать. Послушай:
Я умру — не надо спорить, — но пускай по крайней мере
Будет славной смерть царевны, без веревок и без жалоб.
На меня теперь Эллада, вся великая Эллада
Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной
Все для них: попутный ветер и разрушенная Троя;
За глумленье над Еленой, за нечестие Париса —
В ней и кара для фригийцев, и урок для их потомства,
Чтоб не смел надменный варвар красть замужнюю гречанку [1564].
Когда к ней подступают воины, она запрещает им прикасаться к себе и добровольно вдет на жертвенный костер.
В «Гекубе» война уже позади; Троя взята, и победители делят добычу. Вдова Приама Гекуба отослала своего младшего сына Полвдора к фракийскому царю Полимнестору, другу Приама, снабдив мальчика несметным количеством золота. Но алчный до золота Полимнестор убил ребенка и бросил его труп в море; волны выбрасывают Полвдора на берег Илиона, откуда его приносят Гекубе. Между тем призрак Ахилла удерживает ветры, попутные греческому флоту, желая прежде получить в жертву прекраснейшую из Приамовых дочерей Поликсену. Греческий глашатай Талфибий приходит, чтобы отнять деву у Гекубы. Застав ту, что совсем недавно царствовала в Трое, поверженной, растрепанной и безумной, он произносит строки, проникнутые Еврипидовым сомнением:
О, Зевс! О, что скажу я? Соблюдаешь
Ты точно ль нас? Иль даром ты почтен
От нас такою славой, а поставлен
Над смертными лишь случай? [1565]
Следующий акт этой сложной драмы находит свое воплощение в «Троянках». Эта трагедия была написана в 415 году, вскоре после разрушения афинянами Мелоса (416) и почти накануне похода, целью которого было завоевать для афинской державы Сицилию. Именно в этот момент Еврипид, потрясенный резней на Мелосе и брутальным империализмом инициаторов сиракузской экспедиции, дерзнул решительно выступить в защиту мира, отважно изобразив победу глазами побежденных, и запечатлел «самое смелое осуждение войны во всей античной литературе» [1566]. Он начинает там, где остановился Гомер: Троя пала, троянцы перебиты, а их жены, обезумевшие от горя, покидают разрушенный город, чтобы стать наложницами победителей. Гекуба появляется на сцене со своими дочерьми Андромахой и Кассандрой. Поликсену уже принесли в жертву, и теперь Талфибий приходит затем, чтобы увести Кассандру в шатер Агамемнона. Обессилевшая от скорби Гекуба падает на землю. Андромаха пытается ее утешить, но тоже разражается слезами, прижимая к груди своего маленького царевича Астианакта и думая о его погибшем отце.
Андромаха .
Поставила я целью честь и славу,
Уж к ним близка была — и промахнулась…
Весь женщинам вмененный честный труд
Я выполняла в Гекторовом доме.
Во-первых, — справедливо или нет
Порочат женщин, — но молва дурная
Идет о той, кто дома не сидит.
С собой борясь, я дома оставалась.
К себе и женской болтовни пустой
Не допускала, был мне здравый ум
Наставником — с собой совет держала.
Всегда молчала я, глаза потупив,
При господине: знала, в чем победу
Мне одержать, в чем уступить ему…
Хоть говорят, что ночь одна у женщин
Снимает отвращенье к ложу мужа,
Я презираю всякую, кто, прежний
Забыв союз, другого мужа любит.
И лошадь, если нет в ярме подруги,
С ней вместе евшей, еле тащит воз, —
А родилась животным бессловесным,
Без разума, — ее природа ниже.
О, милый Гектор, всем ты был мне люб —
Рассудком, знатностью, богатством, мощью.
Ты от отца меня невинной взял,
Был первым принят на постель девичью, —
Но ты погиб, а я плыву в Элладу,
Как пленница, под рабское ярмо.
Читать дальше